Цепь

Том поднимается наверх, хватает Оливера за шиворот и швыряет на стену.

– Шизик сопливый! – орет он. – Тебе, похоже, ЛСД в детское питание подмешивали! Господи, еще не факт, что вы мои дети!

Энтони поднялся на второй этаж, чтобы не пропустить забаву. Он стоит в дверях, улыбается и не чувствует взгляда Маргарет. За эту улыбку малыш Энтони поплатится жизнью.

– Это же шутка! – оправдывается Оливер.

– Я покажу тебе шутку! – Том хватает Оливера, тащит в ванную и швыряет под холодный душ.

Оливер визжит под ледяными струями.

– Смешная шутка, да? – спрашивает Том.

Он держит мальчишку под душем две минуты, потом выключает воду.

Оливер рыдает навзрыд. Том качает головой, обнимает Энтони за плечи и ведет его вниз. Оливер раскорячился в углу душевой кабины. Он до сих пор плачет. Маргарет залезает к нему в кабину и берет его за руку. Оливеру стыдно за слезы, за все, что случилось.

– Уходи! – говорит он.

Он говорит несерьезно, и Маргарет это знает. Его всхлипы превращаются в хныканье. День клонится к вечеру. Солнце садится прямо на Оранж-авеню, прорисовывает самолеты, садящиеся в аэропорту Лонг-Бич.

– Ничего-ничего! – Маргарет не выпускает дрожащую руку брата-близнеца. – Мы им устроим!

53

Кембридж, Массачусетс; кабинка в глубине паба «Четыре провинции». Пит и Рейчел сидят напротив кареглазого здоровяка. Праздничная атмосфера паба в кабинке не ощущается. Три пинты «Гиннесса» и три двойных скотча на столе гарантируют, что какое-то время официантки их не потревожат. Рейчел снимает бейсболку и кладет рядом со своим пинтовым бокалом. Она глядит на Пита, но тот лишь плечами пожимает. С чего начать, не знает и он.

На часах четверть третьего. После школы Кайли едет к Стюарту, их забирает его мать. Мать Стюарта – адвокат, организованная, надежная; отец – отставной военный, работает дома и до сих пор состоит в Национальной гвардии Массачусетса. Не считая Марти, родители Стюарта – единственные, кому Рейчел доверяет дочь. Однако время идет. Рейчел хочет вернуться домой засветло.

– Кому-то из нас придется начать, – говорит Рейчел.

Неуклюжий здоровяк с грустными глазами кивает:

– Вы правы. Я же встретиться предложил. Начнем с главного – с безопасности. Никаких блогов и имейлов, никакой документации. Когда мы встречаемся, сто раз проверяйте, нет ли хвоста. С транспорта сходите на разных остановках, как в фильме «Французский связной». Проверяйте и перепроверяйте, пока не убедитесь, что не ведете хвост.

– Да, конечно, – рассеянно говорит Рейчел.

– Нет, не «конечно». – Мужчина мрачнеет. – «Конечно» не достаточно. Нужна определенность. От этого зависит ваша жизнь. Вы жутко рисковали, встречаясь со мной в аэропорту. А приезд сюда? Вдруг я заманил вас сюда, чтобы убить обоих и выскользнуть черным ходом?

– В аэропорту при мне оружия не было, а здесь есть. – Пит хлопает по карману своей куртки.

– Нет, нет, нет! – качает головой мужчина. – Вы не видите главного!

– А что главное? – негромко спрашивает Рейчел.

– Главное – бдительность. Последние несколько недель… Я даже не знаю. На факультет математики кто-то вломился. Обыскали десятки кабинетов, а не только мой. Возможно, для отвода глаз. Я ведь, несмотря на осторожность, гнал волну. Воду в пруду взбаламутил. Может, нарушил их статус-кво. Может, меня по всем каналам пробивают. Может, на прицел берут. Я не знаю. А что еще важнее, не знаете вы. Вы понятия не имеете, кто я такой.

Рейчел кивает. Пару недель назад она назвала бы такой монолог проявлением паранойи. А сейчас не назовет.

Тяжело вздыхая, мужчина достает из кармана плаща потрепанный блокнот.

– Это мой третий дневник наблюдений за Цепью, – поясняет он. – На самом деле меня зовут Эрик Лоннротт. Работаю я там. – Большим пальцем он показывает себе за спину.

– В кухне? – уточняет Пит.

– В Массачусетском технологическом институте. Я математик. Переезд в Кембридж обернулся кромешным адом для меня и для моей семьи.

– Что случилось? – спрашивает Рейчел.

– Я начну сначала. – Эрик делает большой глоток «Гиннесса». – Родился я в Москве, но когда мне исполнилось тринадцать, родители перебрались в Штаты. Потом мы жили в Техасе, и я поступил в Техасский университет. Там я стал доктором физико-математических наук и встретил Кэролайн, свою будущую жену. Она была художницей, писала большие прекрасные полотна, в основном на религиозную тематику. Я проходил постдокторантуру по топологии в Стэнфорде, когда родилась наша дочь Анна. Хорошее было время.

– Потом вы приехали сюда, – подсказывает Рейчел.

– Мы приехали в Кембридж в две тысячи четвертом году. Мне предложили должность доцента и пожизненный контракт. Кто откажется, если такое предлагает Массачусетский технологический институт? Все шло прекрасно до две тысячи десятого, когда… – Эрик осекается, делает глоток пива и берет себя в руки. – Моя жена на велосипеде ехала домой из своей студии в Ньютоне, когда ее сбил внедорожник. Она умерла на месте.

– Мне очень жаль, – говорит Рейчел.

Эрик слабо улыбается и кивает: