Центумвир

Поднимаясь по колее от нашей машины, почти падая физически, я чувствовала как падаю ментально, когда смотрела на крепкого темноволосого мужика, с зубочисткой в зубах внимательно смотрящего на Игоря, идущего впереди меня. Падаю ментально из-за того, что автоматический анализ. И лицо этого человека говорило о многом. Выражение его глаз. Диких, мало моргающих, животных. Он смотрел на желанную добычу, которую невероятно хотел освежевать, и она сама на это идет, даже напрягаться не надо. И второй такой же, среднего роста, рыжеватый блондин, с тем же выражением в прищуренных голубых глазах. Животных до чувства тошноты. Темноволосый засунул руки в карманы куртки, перекат зубочистки в тонких змеиных губах, удовлетворенная полуулыбка, когда Игорь остановился в шаге перед ним. Низкий голос с отдаленной теменью утробного голодного рыка:

– О, Немец! Какая удача. Ты чего так шуганулся?

– Рефлекс на тебя, Конь. – Спокойно отозвался Игорь.

Конь снова перекатил зубочистку и хрипло рассмеялся, с пугающим довольством глядя в его лицо.

– Что за телка? – Не переводя от него взгляда, кивнул в мою сторону.

– Моя жена. – Ровно отозвался Игорь. – Конь, семь недель беременности, отпусти ее, не бери грех на душу.

– Погоди... – Второй пристально глядя в мое лицо, неуверенно произнес, – на бабу Ярого похожа, вроде. Ее если возьмем то эта падла точно засветится, Конь.

Игорь покачал головой и негромко произнес:

– Он жену в Данию отправил, как жаренным запахло.

Я, не чувствуя как кожу морозят слезы ужаса, смотрела в прямую спину Игоря. «Шуганулся», чтобы разбить мне лицо и отрезать волосы. Чтобы на себя не была похожа.

– Так мы же постарались сделать сюрприз и еще не запахло, – развеселился блондин, глядя на него.

– Это вы так думали. – Прохладно усмехнулся Игорь и сплюнул ему под ноги. Кратко гортанно рассмеявшийся Конь жестом остановил двинувшегося к нему белобрысого. И Игорь, посмотрев на Коня, продолжил, – дом вычищен, ничего там вы уже не найдете, в машине кэш и палево. Я поеду с вами, расскажу по теням и подтвержу все. Если возьмете мою жену, то проще обоих здесь пристрелить, потому что я знаю исход и из принципа буду молчать. Так что варик такой: отпустите мою беременную жену – сообщаю, что интересует и подтверждаю все перед старшими и вашими и нашими, либо убивай здесь обоих. Что скажешь, Конь?

Конь изнутри прикусил щеку, прищурено глядя в лицо Игоря. Потом посмотрел на меня оценивающе, как мясник на тушу. Именно таким оценивающим взглядом, когда чувствуешь себя куском мяса. Перед мясником с обширным опытом. Вот именно так. Невольно отступила, чувствуя, как кошмаром долбит изнутри.

– Конь? – позвал белобрысый.

– Да ну,  – поморщился он, все так же оценивающе глядя на меня, – тощая какая-то, подержаться не за что, да и брюхатая к тому же. Вон зеленая стоит, блюванет еще как натягивать начну. Нахуй ее. – Перекусил зубочистку и выплюнув, сказал, – Немец, катят условия, но ты помни, что договор надо соблюдать. Если ты напиздел и упираться начнешь, мы ее из-под земли достанем. И из нее детальки всякие достанем. Давай в машину к нам, Косой, дерни Истоминскую тачку, с собой заберем.

Пока они цепляли тросс, ко мне повернулся Игорь и негромко приказал:

– Иди, – отдавая мне пальто. – В сторону города. Бегом отсюда, блять.

Пошла.

– А жопа ничего такая… – шлепок Коня по моей ягодице, когда проходила мимо. На мгновение остановилась, прикрывая глаза, и понимая, прекрасно понимая, что Яр вырвет эту руку, чтобы вставить обратным концом в озвученную им часть его тела. И шаг дальше, подавляя звериную усмешку, потому что вокруг твари, которые не понимали, как объебались. Как их объебали. И совершенно похуй на порно в спину, – была бы ты не брюхатая и не разъебанная, кисуль.

Я бы тебе печень вырезала, дорогой. Если бы в конце оставили живых и на секунду повернулись спиной, я бы убила.

Шла по обочине, не чувствуя ног из-за забившегося в мягкую домашнюю обувь мокрого разрезающего холодом снега. Тупье поганое. Он же сказал вам, что дом Истоминых чистили и ехал с бабой и палевом… Тупье. Оно живет не долго.

А я шла долго. Улыбаясь кровоточащими губами, когда мимо неслись машины, когда ледяной ветер оскольчатыми ранениями в побитое лицо, почему-то плачущее еще.

А потом был резко оттормаживающий рядом немолодой белый тонированный седан. Выскочивший Артюхов с Еровинкиным. Мой слабый секундный скулеж в плечо Артюхову, подхватывающему меня на руки и несущему в темный, теплый салон.

Потом был мой мертвый голос, ровно пересказывающий совершившийся пиздец. Еровинкин уперся лбом в руль и протяжно выдохнул. Артюхов, зло выматерившись, набрал Шиве, чтобы сообщить о произошедшим и сказать, что теперь понятно, почему Немец не брал телефон и они нас не смогли догнать, чтобы пересадить на беспалевную тачку.

Нас пересадили. Меня на обочину. Игоря забрали твари.