Центумвир

Инстинктивно заставив отступить. И почувствовать, как темень снежной ночи сгущается в холле, вкрадывается давлением и тяжестью сквозь поры, когда он так смотрит. Пристально и очень предупреждающе. Это бьет наотмашь. Заставляет вскинуться и уже не церемонясь рывком вжать его плечо в стену, зло улыбаясь и глядя в совершенно чужие карие глаза. Незнакомые абсолютно.

Негромко рассмеялся. Приятно очень, бархатно, невероятно притягательно, если бы в звучание его смеха не вплетались переливами аккорды металла и режущей прохлады. Слегка улыбаясь, склоняет голову и карий мрак напитывался черным мраком, насыщается тенями. Испивающими. Иссушающими. Шива.

– В этой среде клички есть не у всех. – Его голос тихий, протяжный, с хрипотцой. Шипами впивающийся в нутро. Он был прав, когда говорил, что уже не мальчик. Давно не мальчик, если вообще им был. Ему, так же как и Яру – похуй на биологический возраст. И я понимаю, почему на него опирается Яр. Здесь тоже бушующая сила духа и мышления. Огонь, кровь и мощь по жилам. – Иногда бывает так, – резкий перехват моей кисти, рывком отстранение моей руки от своего плеча и его пальцы сжимают мою кисть до той самой грани, что еще чуть-чуть и станет больно, – что они образованы не от имени-фамилии, а в своей основе имеют совершенно иной базис, – его глаза парализующие, сковывающие, потемневшие до черноты. Голос понизился почти до шепота, вбирающегося в кровь, потому что слова слышатся очень четко. Будто хлыстами. – В этой среде не каждый имеет право обращаться по погремухе, Алена. Васильевна. – Отпускает мою кисть и, повернувшись, направляется в гостиную. Через плечо ровно и спокойно. Безапелляционно, – Ярослав Андреевич весьма предусмотрительный человек и предпочитает перестраховываться. Это объяснение происходящему. Вы направлялись попить воды.

Негромко рассмеялась, глядя ему вслед. Порно-атака и отпугивание своей рабочей ипостасью. Очевидно, не только со мной проводились профилактические беседы о дисциплине на случай негативного исхода. Красавец, Хьюстон, почти поверила. Видно, что как человек дела, он решил максимально ответственно следовать регламенту и начать заблаговременно. Заблаговременно до чего, суки вы, блять?..

Направлялась вверх по лестнице, зло утирая слезы.

Никуда я не полетела на следующий день, потому что с раннего утра началась метель, перешедшая в буран и из-за погодных условий вылет отложили.

Впоследствии, навещая человека, спасшего в тот день мою жизнь, у меня будет часто долбить в голове один и тот же вопрос: случилось бы так, как случилось, если бы не эта чертова метель? Может быть, он знал ответ, но высеченный в граните портрет молчал, хотя пару раз я спросила у него. Когда перекрывало рубящим без анестезии чувством вины.

Глава 10

Ночью не спала, глядя на улицу, где бушевала непогода и думая о сверле, которое забивали кувалдой сейчас в виски Истомина. Непогода. Мигрень. А все и без того хуево. Блять, да за что ему так?..

Вадим стукнул в дверь утром, когда я так же сидела в кресле у стрельчатого окна в пол и смотрела на метель. Сообщил, что с вылетом проблемы. Сказала, что услышала, глядя на сильные порывы со снегом за стеклом и думая о том, что сейчас происходит у человека, которого болью погружает в ад…

Потом душ, полумарафет. Спустилась вниз. Вяло улыбнулась тому, что дом кишил его людьми. Прошла на кухню, тоже забитую, к холодильнику. Пробежалась взглядом по полкам и только протянула руку к графину с соком, как взгляд натолкнулся на то, от чего я охуела.

Усилие. Щелчок.

– Это чего за вампирьи радости? – очень ровно произнесла я, глядя на гемакон без этикетки.

– Брусничный соус, Алена Васильна, не боись, – отозвался Вадим, уткнувшийся, как и остальные в телефоны и потягивающий кофе под беззлобное хмыканье остальных.

Еще одно усилие. Еще более звучный щелчок и пальцы берут графин. Поставила сок на стол, пошла за бокалом, краткое столкновение взглядов с Вадимом. Едва заметно вопросительно приподняла бровь, едва заметно отрицательно повел головой и снова углубился в телефон.

Налила себе сок, с интересом глядя на ведущего айтишника из консорциума Ярослава Андреевича, сейчас щелкающего по клавишам ноута.

– Вадим, они получили добро на обыск. – Резко и зло произнес Игорь, с бешенством глядя в экран своего телефона и вставая с высокого стула у барной стойки.

– С хуя ли так быстро? – Артюхов шокировано глядел на донельзя напряженного Игоря, пожавшего плечом и быстро набирающего текст в телефоне. Обернулся, к твердо сжавшему челюсть и глядящему в пол Хьюстону. – План?

– Е, – секунду спустя отозвался он, Артюхов кивнул и, махнув рукой напряженному Ульянову и Еровинкину вышел из столовой на ходу кому-то набирая.

Вадим посмотрел на айтишника с бешеной скоростью щелкающего мышью и по клавишам и спросил:

– Что с камерами?

– Почти все зачистил. Две минуты и закончу, – отозвался тот. – Русаков дочищает ноуты. Все мобилы, планшеты, симки и глушилки забрали. – Повернулся ко мне и потребовал, – ваш телефон, Алена Васильевна.