Цена соли

– Мой ангел, – сказала Кэрол. – Заброшенный из космоса.

Терез обвела взглядом углы комнаты, теперь куда лучше освещённые, выпуклое бюро с ручками ящиков в форме щитов, скошенное зеркало без рамы, зелёные с узором, свисающие прямо вниз, шторы на окнах и виднеющиеся над самым подоконником две серые верхушки зданий. Она запомнит каждую деталь этой комнаты навсегда.

– Что это за город? – спросила она.

Кэрол рассмеялась.

– Это? Это Ватерлоо. – Она потянулась за сигаретой. – Ужас, да?

Улыбаясь, Терез приподнялась на локте. Кэрол зажала сигарету губами.

– В каждом штате есть по паре Ватерлоо, – сказала Терез.

16

Терез вышла за газетами, пока Кэрол одевалась. Она вошла в лифт и развернулась ровно в его центре. У неё было странноватое чувство – будто всё сместилось, и расстояния были не совсем те, что раньше, равновесие было не совсем то. Она прошла через холл к газетному киоску в углу.

– «Курьер» и «Трибуна», – сказала она продавцу, беря газеты, и даже произносить слова было так же странно, как странны были названия газет, которые она покупала.

– Восемь центов, – откликнулся продавец, и Терез посмотрела на сдачу, которую он ей дал, и увидела, что разница между восемью центами и двадцатью пятью была всё той же.

Она побрела по холлу, заглянула через стекло в парикмахерскую, где брились пара-тройка мужчин. Чернокожий чистильщик обуви наводил лоск на чьи-то туфли. Высокий человек с сигарой, в широкополой шляпе и ковбойских сапогах прошёл мимо неё. Она запомнит навсегда и этот холл тоже – этих людей, старомодного вида деревянную резную панель регистрационной стойки и мужчину в тёмном пальто, который посмотрел на неё поверх газеты, вжался в своё кресло у чёрно-кремовой мраморной колонны и продолжил чтение.

Терез открыла дверь в комнату, и при виде Кэрол её пронзило как копьём. Она на секунду застыла, взявшись за дверную ручку.

Кэрол посмотрела на неё из ванной, с занесённой над головой расчёской. Кэрол обвела её взглядом с головы до ног.

– Не делай этого прилюдно.

Терез бросила газеты на кровать и подошла к ней. Кэрол вдруг обхватила её руками. Они стояли, обнявшись так, будто больше никогда не собирались разлучаться. Терез дрожала, в глазах появились слёзы. Трудно было найти слова, стоя вот так заключённой в объятия Кэрол, ближе чем при поцелуе.

– Почему ты так долго ждала? – спросила Терез.

– Потому что… я думала, что второго раза не будет, что я не захочу. Но это не так.

Терез вспомнила про Абби, и словно тонкая завеса горечи опустилась между ними. Кэрол разомкнула руки.

– И ещё… чтобы ты была рядом, напоминала мне, чтобы, зная тебя, я знала, как это было бы легко. Прости. Это было нечестно по отношению к тебе.

Терез крепко стиснула зубы. Она смотрела, как Кэрол медленно удаляется от неё через комнату, как пространство между ними ширится, и вспоминала тот первый раз, когда Кэрол так же медленно уходила от неё в магазине – ей тогда казалось, навсегда. Когда-то Кэрол любила Абби тоже, и сейчас она корила себя за это. Интересно, подумала Терез, а за любовь к ней она тоже однажды станет себя корить? Теперь ей стали понятны гнев и нерешительность декабрьских и январских недель, суровые выговоры, чередующиеся со всевозможным потворством. Но также она сейчас понимала – что бы Кэрол ни говорила на словах, теперь больше нет ни преград, ни колебаний. И Абби, начиная с сегодняшнего утра, тоже не было, что бы там ни произошло между Абби и Кэрол в прошлом.

– Да? – спросила Кэрол.

– Я так счастлива с тобой, с той самой минуты, как тебя узнала, – сказала Терез.

– Вряд ли ты можешь судить.

– Сегодня я могу судить.

Кэрол не ответила. Лишь дверной замок лязгнул в ответ. Кэрол заперла дверь, и они были одни. Терез пошла к ней, прямо в объятия.

– Я люблю тебя, – проговорила Терез, просто чтобы услышать эти слова. – Я люблю тебя, я люблю тебя.

Но в тот день Кэрол, казалось, намеренно почти не обращала на неё внимания. Больше надменности было в наклоне её сигареты, в том, как она задним ходом отъехала от бордюра, выругавшись, не совсем в шутку.

– Чёрта с два я опущу монету в парковочный счётчик с прерией прямо на виду, – сказала Кэрол. Но когда Терез всё-таки удалось поймать на себе её взгляд, глаза Кэрол смеялись. Кэрол дразнила её, то приникая к её плечу, когда они стояли перед сигаретным автоматом, то ногой касаясь её ноги под столом. Тело Терез от этого одновременно делалось обмякшим и напряжённым. Она думала о киногероях, как они держатся за руки, и почему им с Кэрол нельзя так же? При этом, когда она всего лишь взяла Кэрол под руку, пока они стояли в лавке, выбирая конфеты, Кэрол пробормотала: «Не надо».

Терез послала коробку конфет миссис Робичек, и ещё одну – супругам Келли, из магазина сладостей в Миннеаполисе. Матери Ричарда она отправила необычайно большую коробку – двухъярусную, с деревянными отделениями, которые, она знала, миссис Семко потом приспособит для швейных принадлежностей.

– А с Абби ты это когда-нибудь делала? – неожиданно спросила Терез в тот вечер в машине.

В глазах Кэрол вдруг появилось понимание, и она моргнула.