Целительница Цзюнь

Она прекрасно помнила, что Чжу Цзань – тот еще болтун. Она не знала, истинна ли эта его натура или он просто прикидывается безумцем, но Чжу Цзань мог поддержать абсолютно любую тему для разговоров. И для него не имело значения, отвечает кто-то или нет.

– Какое совпадение, а я ведь только сегодня прибыл в Жунань.

– И что у вас тут в Жунане веселенького творится?

– Вы слишком быстро ходите!

– А зачем вам в Янчэн?

– Ради азартных игр?

– Ха-ха-ха-ха, мне жаль, что из-за меня ты потеряла с трудом заработанные деньги.

– Значит, ты ходишь в горы за лекарственными травами?

– Ха-ха-ха, виноват! Ты чуть не разбилась насмерть и в итоге лишилась того цветка.

Услышав слова Чжу Цзаня, Цзюнь Цзюлин посмотрела на него из повозки.

– Ничего я не лишилась, – перебила она его.

Чжу Цзань обернулся к ней.

– Еще как лишилась.

– И почему ты тогда извиняешься? – спросила Цзюлин.

Лэй Чжунлянь мысленно вздохнул. Прежде он думал, что у молодой госпожи идеальный характер и она вовсе не такая грубая и наглая, как твердят многие. Однако теперь понял, что не такая уж Цзюнь Цзюлин невинная и безобидная.

Не грубая и наглая, конечно, но дико упрямая.

Ей вовсе не следовало терять бдительность рядом с человеком, который чуть не убил ее и соизволил лишь немного ослабить хватку.

Так почему же она такая невыносимая, да еще и постоянно провоцирует его?

Чжу Цзань рассматривал ее.

– Потому что я хороший человек и очень сочувствую чужим потерям, – ответил он. – Я не могу притвориться слепым и не принести извинения!

Говоря об этом, он действительно смотрел на Цзюнь Цзюлин с некоторым сочувствием.

– Надеюсь, ты не переживаешь из-за случившегося, это просто совпадения.

Цзюнь Цзюлин посмотрела на него таким взглядом, словно это одновременно и рассердило, и рассмешило ее.

Как у гогуна может быть вот такой сын?

– Да уж, совпадения так совпадения, – улыбнулась она.

Она тут же потупила взгляд, поэтому не увидела промелькнувшую тень сомнения в глазах Чжу Цзаня.

Сдержанность Цзюлин, разумеется, все равно бы его не заткнула.

– Ты сказала, что выросла в Фунине. А ты умеешь говорить на фунинском диалекте? – внезапно спросил он.

Хотя сама она могла использовать его в речи при необходимости, Цзюлин знать не знала, умела ли настоящая Цзюнь Чжэньчжэнь говорить на фунинском диалекте.

Ее учитель знал много разных наречий. Время от времени он просто тыкал пальцем в карту и произносил несколько фраз на диалекте той или иной местности.

Фунин, разумеется, не был исключением.

А Цзюлин, естественно, ничего не пропускала мимо ушей.

На мгновение она замолчала.

– Нет, – наконец ответила Цзюлин. – Мои родители разговаривали только на гуаньхуа[16].

Чжу Цзань улыбнулся.

– На гуаньхуа с хэнаньским акцентом? – Он снова приподнял брови.

Цзюнь Цзюлин взглянула на него.

– Молодой господин, хэнаньский диалект изначально и являлся гуаньхуа, – пояснила она.

Прежняя столица находилась в Кайфэне, а нынешняя, именуемая Нанкином, стала таковой всего несколько десятков лет назад.

Придворные чины с юга уже назначили нанкинский диалект общегосударственным языком, однако многие чиновники с севера продолжили использовать именно диалект Кайфэна. Одна из основных причин – желание угодить гогуну.

Именно из-за желания вернуть столицу в Кайфэн гогун и озаботился возвращением потерянных земель.

А вот Цзюнь Инвэнь, будучи чиновником с севера, даже не пытался угодить гогуну хотя бы потому, что он был из Цайчжоу, что в провинции Хэнань.

Такой ответ показался Цзюнь Цзюлин наиболее подходящим. Так ей подсказывали и сердце, и разум.

Как только Цзюлин обо всем рассказала, она взяла веер и выглянула наружу, не обратив внимания на переменившегося в лице Чжу Цзаня.

– Какое совпадение, – пробормотал он.

Лэй Чжунлянь не до конца понял, какое совпадение Чжу Цзань мог разглядеть в хэнаньском диалекте.

Но Цзюнь Цзюлин знала, почему он так сказал.

А все потому, что она произнесла фразу гогуна.

Когда ее отец давал ему аудиенцию, гогун отвечал ему на хэнаньском диалекте. Тогда отец подшутил над ним, сказав, чтобы тот использовал гуаньхуа, поскольку сам гогун был родом из Нанкина.

Именно тогда гогун и ответил ему той самой фразой: «Хэнаньский диалект изначально и являлся гуаньхуа».

К тому моменту маленькая Цзюлин уже приняла от гогуна засахаренные фрукты и в ее глазах он стал небожителем. Разумеется, она отчетливо запомнила его слова.

Однако в той фразе не крылось ничего особенного. Если гогун произнес ее, это не значило, что и другие не могли повторить ее с точностью до слова.

А уж тем более Цзюнь Инвэнь, чиновник провинции Хэнань.

С таким ответом не могло возникнуть никаких проблем. Вполне логичный и закономерный.

– Как же много чепухи болтают маленькие дети, – протянул Чжу Цзань, уходя от темы. – А с твоими родителями что? Их совсем не волнует то, что ты так здесь бесчинствуешь?

Цзюнь Цзюлин перестала махать веером и оглянулась на Чжу Цзаня.

– Мой отец очень знаменит, ты не слышал о нем? – спросила она.