Царь Живых

Прохор рычит, не слыша сам себя. Смахивает кровь со лба. Вспышка перед глазами гаснет, столешница опять на месте. Короткий взгляд вокруг: мазилки застыли растерянными манекенами, один переламывает дробовик — дымящаяся гильза медленно вылетает из ствола и ещё медленней, словно сквозь прозрачный сироп, летит к полу…

Ванин стул опрокинут. Окно — тройной звукоизолирующий стеклопакет — исчезло. Вани нет тоже.

Прохор рычит снова. В руках изогнутое нечто, только что бывшее его винтовкой. Прохор выдирает из рук мазилки «маузер-автомат», недавно принадлежавший Максу. Выпрыгивает в окно.

Оставшиеся растерянно переглядываются. Никто не спешит следом. Мазилки успели полюбить убивать.

Но жить они любят больше.

Глава 17

Он не помнил, как выбрался из «Хантера».

Не помнил — и всё. Догадывался, что разорвал пародию на наручники — браслеты до сих пор украшали запястья. Предплечье саднило, рукав намокал красным… Зацепило? Пулька? Дробина? Он не помнил.

Ладно, ерунда. В мякоть, считай — царапина. Но жгут наложить стоит.

…Выстрел — знакомый глухой хлопок. Кончик раскалённого шила полоснул по боку — вскользь. Хриплый вой за кустами — Прохор не примерился к новому оружию. Пока не примерился. От второго выстрела Ваня уходит нырком — магнумовская пулька с противным звуком сверлит листья и ветви.

Выстрелить в третий раз Прохор не успевает — цель мгновенно исчезает в густой зелёнке.

Ваня не мчится в слепой панике. Это не бегство — отступление. Зигзаг, другой, петля, крутая смена курса — у неопытного преследователя всегда срабатывает рефлекс: мчаться по направлению, в котором исчезла дичь. Хотя опыт у Прохора есть…

Ваня выскакивает на набитую копытами тропу. Бежит ровно, стараясь не обращать внимания на боль в боку. Геройствовать не стоит и не стоит играть в прятки-пятнашки с пулями. Прохор в третий раз не промахнётся — стоит отступить.

Временно отступить.

До того, как стать охотником на крыс и бомжей, Прохор занимался охотой на зверей и птиц. Нравилось ощущение: вот что-то живое летит-бежит, ты нажимаешь на спуск — и оно бьётся окровавленное… замирает… Можно чувствовать себя властелином жизни и смерти. Почти богом.

Так что по кровавому следу Прохор пошёл вполне грамотно. Пожалуй, в «Хантере» только сам Ваня да убитый Прохором сибиряк Максим смогли бы так уверенно, угадав общее направление движения, переходить от одного крохотного красного пятнышка к другому…

Распутывая выписанный Ваней по зелёнке зигзаг, Прохор немного успокоился. Руки больше не дрожали от ярости. Теперь он не промахнётся, даже из незнакомого оружия. Прохор вышел на избитую копытами тропу — и несколько метров внимательно обшаривал её глазами, пока не увидел небольшое, с горошину диаметром, кровавое пятнышко — в окружении пятнышек-спутников совсем уже мелкого размера…

Всё понятно. Дичь перешла на бег. Быстрый бег по ровной тропе. Пустячная ранка этому не помешает… А Прохор слишком долго прослеживал изгибы следа среди кустов. Километрах в трёх-четырёх тропа загнётся к шоссе, Ванька голоснёт и уедет… И у «Хантера» (да и у Прохора лично) проблем в ближайшем будущем прибавится. Самых поганых проблем.

Он рванулся было следом — и тут же погасил порыв. Фора велика, не успеть… Хотелось выть. Мягкий топот копыт за спиной показался подарком судьбы.

Прохор перехватил поудобнее винтовку и стал ждать, когда из-за поворота тропы покажется так нужный ему конь.

Тот не заставил себя ждать и появился.

Вместе с всадником, разумеется.

Но это уже были детали.

Не важные.

Ваня поздно отреагировал на стук копыт за спиной. Хотя услышал его давно. Но при этом звуке мысли о том, что начать работу с «Хантером», пожалуй, стоите Прохора, ставшего опасным, мгновенно сменились мыслями об Адель. Сегодня, в четверг, у неё опять была выездка… Четверг… А всё началось в ночь на субботу… И утром воскресенья он встретил Адель… Прав был старик Эйнштейн — относительная штука время… За шесть дней он стал старше на шесть лет. Или на шестнадцать. Или на двадцать шесть…

Обернулся он поздно — успел увидеть торжествующую улыбку Прохора, сидевшего на коне странной бледной масти. И глушитель на стволе «маузера» — направленный прямо в голову…

Прохор нажал на спуск.

Ваня прыгнул.

Ваня прыгнул. Прыгнул на Прохора. Прыгнул навстречу выстрелу.

Прыжком футбольного вратаря, достающего мёртвый мяч из девятки.

Прыжком тигра, ломающего спину буйволу. Прыжком Воина, попирающего смерть. Пуля вздрогнула и отвернула. Совсем чуть-чуть, но этого хватило.

Промах.

Они столкнулись. Конь осел на задние ноги. Ваня с Прохором упали по одну сторону коня. «Маузер» — по другую. И…

Простите, поклонники Брюса Ли, и Чака Норриса, и куда-то-там-сигающего Стивена, и кому-то-там-дающего Жан-Клода, и что-то-там-вспоминающего Арнольда, и даже чему-то-там-скалящегося Джеки Чана. И многих, многих других.

Простите!

Хотелось рассказать вам о великой драке Вани с Прохором, и о потасовке, и о мордобое, и о мочиловке, и о лупиловке, и о махаче, и о зубовыбивании, и о ребросокрушании, и даже о через-забор-ногу-задирании. А также о великом торжестве шаолиньского духа.