Царь мышей

- Проверю, проверю! А то знаю я вас, баб: чуть что - на сторону глядите. - И, недолго, но многозначительно помолчав, князь произнес слова, которые нарочно обдумывал и даже заучил по пути домой: - Жена, сегодня способная изменить законному супругу, завтра готова изменить Царю и Отечеству!

(О том, что поведение и образ действий самого князя Длиннорукого далеко не всегда способствовали благу Царя и Отечества, он из скромности умолчал).

- Не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне, - сдержанно промолвила Евдокия Даниловна. А про себя подумала: "Неужели он что-то проведал?.."

- Не понимаешь? - вскинулся князь. - Да о твоем непристойном поведении уже весь город гудит, вплоть до последней мыши в самой засраной харчевне!

- Какие мыши? - искренне изумилась княгиня. - Какая харчевня? Ты что, опять лишку выпил?

- С тобой не то что запьешь, а и вовсе сопьешься! - не унимался князь. - Ты ж не токмо себя позоришь - невелика потеря. И даже не меня, а все наше царство-государство. Что теперь о нас иноземцы думать будут, когда узнают, что градоначальничья жена - фройляйн с Чака штрассе!

- Кто-кто? - не поняла княгиня.

- Кто, кто! - передразнил князь. - Известно кто - Реалисмо! - блеснул он еще одним заморским ругательством.

Княгиня обернулась - и увидела Машу, которая уже не делала вид, что вытирает пыль, а слушала, открыв рот. Хотя она и не очень понимала, о чем речь, но всецело была на стороне хозяйки.

- Маша, сходи в прихожую, забери мои вещи и отнеси ко мне в светлицу, - велела Евдокия Даниловна.

- Ага, уже и перед собственной прислугой стыдно, - не без ехидства подхватил князь. - Маша, останься - мне, в отличие от некоторых, нечего скрывать от простого народа!

- Незачем ей слушать все эти гадости, - сдержанно возразила княгиня. - Маша - чистая и невинная девушка...

- В отличие от своей хозяйки, - перебил Длиннорукий. - Ну ладно, только снисходя к ее чистоте и невинности. Маша, ступай и делай, что хозяйка велела!

Маша поспешно вышла, а градоначальник продолжал разоряться:

- И не думай, что я буду все это терпеть! Ежели не угомонишь свою похоть, то я сам это сделаю!

- Какую похоть? - чуть не плача, проговорила Евдокия Даниловна. - Я никогда не давала тебе повода заподозрить себя в чем-то подобном!

- А какого беса ты чуть не каждодневно шляешься на Сороки?

- В церковь хожу, - ответила княгиня, побледнев. К счастью, супруг этого не заметил.

- В церковь или к этому попу, как его, отцу Александру? - не унимался князь. - Может быть, ты еще скажешь, что вместе с ним Богу молишься?

- Естественно, - справившись с волнением, не без некоторого вызова сказала Евдокия Даниловна. - А чем еще я должна с ним заниматься?

- Чем? Известно чем! - И князь произнес не совсем приличное слово, обозначающее то, чем, по его мнению, занимаются Евдокия Даниловна и отец Александр в храме на Сороках.

- Я - и отец Александр? - искренне изумилась княгиня.

- Да-да, ты и отец Александр! - стукнул по столу князь. - И не смей говорить, что это пустые поклепы!

- Именно что пустые поклепы, - подтвердила Евдокия Даниловна. Только теперь она поняла, что истинная причина ее посещений церкви Всех Святых пока что остается для мужа неведомой. Что, конечно, ни в коей мере не освобождало от соблюдения всевозможной осторожности впредь.

А градоначальник продолжал свои обличения:

- Ну ладно, раз уж законный муж тебе наскучил, так спала бы со своим попом - леший с тобой! Так нет же, ты же, чтобы угодить своему полюбовничку, еще и используешь мое государственное положение!

- Что?!! - еще более изумилась княгиня. И вдруг в ее голосе послышалось непритворное сострадание: - По-моему, князь у тебя уже началась белая горячка.

- Не прикидывайся дурой! - грозно прикрикнул князь. - А то я не знаю, кто от моего имени послал на Сороки чиновника, чтобы он составил смету на починку храма!

Княгиня ничего не ответила - речь ее супруга все более походила на какой-то дичайший бред, который можно было бы назвать пьяным бредом, если бы князь был пьян.

- Ну как же, - с желчью в голосе продолжал Длиннорукий, - а то других надобностей у нас нет, кроме этой церкви, от которой городу одно разорение! Ничего, погодите - скоро я ее вообще прикрою ко всем бесам, а твоего любовничка сошлю за десятую версту!..

- Во-первых, отец Александр - мой духовник, а не любовник, - воспользовавшись передышкой в обличениях супруга, возразила Евдокия Даниловна. - А потом, насколько я знаю, церкви состоят в ведении Духовного управления, и не от тебя зависит, какую закрывать, а какую открывать.

- Ну так пускай твое сраное Духовное управление и чинит им стены с подвалами в придачу, - напоследок взъярился градоначальник, - а меня увольте!

И князь, бросив на прощание уничтожающий (как ему казалось) взор на супругу, удалился на свою половину - завивать горе веревочкой.

* * *