Царь Дмитрий - самозванец

Наблюдение это ко мне никак не относится, я уразумел, что не только ничего делать не надобно, но и новостей всяких следует избегать. Одно расстройство от них, хорошие на поверку оказываются ложными, а плохие — сильно преувеличенными. Вот и начинает казаться, что все вокруг плохо и с каждым днем становится все хуже. А когда не знаешь ничего, но вроде бы все более или менее сносно — жить можно!

Так что прекратил я суетиться и расспрашивать каждого встречного и поперечного, тетрадочку свою не то чтобы забросил, но обращался к ней лишь в исключительных случаях и с большой задержкой, из дворца старался выходить пореже и весь двор свой и слуг, неиссякаемый источник сплетен и слухов, распустил. Как вернулся из Тушина, так в тот же день и распустил. Хотя и нелегко это было. Особенно холопы волновались, приступили ко мне дружно, закричали обиженно:

— За что гонишь нас, князь светлый? И куда идти нам? Только в разбойники!

«А кто сейчас не разбойник?» — чуть было не произнес я, но вовремя сообразил, что негодное получится напутствие.

— Вы теперь люди вольные и можете поступать так, как вам сердце подсказывает, — сказал я после некоторого раздумья, — не хотите разбойничать, идите под Углич, в деревеньки мои, занимайтесь делом привычным, обороняйте народ от людей лихих. А жалованьем вам будут все те сборы, что землепашцы должны в казну мою вносить. Вот вам каждому по платку с гербом великокняжеским, приедет тиун' из Углича, вы ему платок и покажите, больше он вас беспокоить не будет. Я его упрежу.

Так остались мы с Николаем вдвоем, да еще Парашка цри нас. Действительно, справная оказалась девица, домовитая, на все руки мастерица, да и жалко мне ее стало. А младенца мы торжественно окрестили в соборе Благовещенья и нарекли Иваном, так мне привычнее.

¹Т и у н — управляющий княжеским хозяйством. (Прим.ред.)

Да, вестей я не искал, они сами меня находили. Такой уж год урожайный выдался на всякие события, возможно, как никакой другой в моей долгой жизни. Сравниться с ним может разве что год первого пришествия и правления Димитрия. Судьба всех главных действующих лиц Смуты переменилась решительно, но меня в первую очередь и единственно трогала лишь судьба Марины.

Побег Марине удался. Тогда, поздним вечером, никто не обратил внимания на трех русских простых ратников, когда же следующим днем после объявления воззвания князь Ро-жинский снарядил погоню, то направил ее Калужской дорогой, но Марина в сопровождении Заруцкого и пяти сотен казаков неслась во весь опор в противоположную сторону, к Дмитрову. Там еще один ее верный рыцарь, пан Петр Сапега, отбивался от наседавшего на него князя Михаила Скопина-Шуйского. Возможно, что Мариной двигал инстинкт перепелки, уводящей собак от гнезда своего, но допускаю также, что мыслила она укрепить Сапегу и склонить его продолжать борьбу на ее стороне. До того дошли уже темные слухи из Тушина, и он подумывал, не разойтись ли подобру-поздорову со Скопиным-Шуйским и не отправиться ли обратно в Польшу — русское приключение слишком затянулось! Его сомнения передались и воинам, которые вяло отбивались от приступов Скопина. Тут Марина вновь явила свой неукротимый нрав, бесстрашно поднялась она на вал крепостной и крикнула воинам: «Трусы малодушные, вот я, женщина, и то не боюсь!» Воинов она укрепила, но Сапега по-прежнему раздумывал, поэтому Марина оставила его и устремилась, наконец, в Калугу.

Жители калужские и войско, там собравшееся, приветствовали ее с восторгом, призрак Димитрия, волновавший их вот уж скоро два месяца, обрел если не плоть, то свою законную и живую половину. В сущности Марина лишь повторила то, что было уже сделано в год после свержения Димитрия. Во все земли русские неслись грамоты от имени Димитрия, с его

подписью и печатью, не утихали слухи, что видели его то в одном месте, то в другом, где-то он делал смотр своим войскам, а где-то самолично вел их в атаку. Образовался и новый двор царский во главе с неугомонным князем Григорием Шаховским, которому было не привыкать к такому положению, свита играла царя, как это происходит почти всегда даже и при живом государе. В игру эту быстро включилась вся держава без изъятия. Те, кто видел в Димитрии идеальный образ доброго царя, не желали расставаться с мечтою светлой, восторженно кричали ему. «Осанна!» — и отметали даже саму мысль о его возможной гибели. Другим же, противникам и недругам его, призрак Димитрия оказался также весьма выгоден как воплощение вселенского зла. Им можно было угрожать врагам, его именем приструнивать соратников — победит Димитрий, он ужо вам задаст! — на него можно было списывать все неурядицы, все несчастья и все зло творимое. Как Господь в свое время породил дьявола, чтобы на фоне зла ярче воссияло добро, указывая человеку путь к совершенству, так и люди время от времени сотворяют в умах своих новых дьяволят в привычном, человеческом обличье. Так было и так будет довеку.