Царь Дмитрий - самозванец

устремился к Смоленску. Город этот был заново отстроен и укреплен в правление Бориса Годунова. Стоящий на высоких холмах, он устремлялся еще выше куполами храмов своих и башнями крепости. Опоясывала его стена кирпичная толщиной в три сажени, а высотой в иных местах до семи. Тридцать восемь башен, круглых и квадратных, стояли твердынями неприступными, расстояние между ними было около двухсот саженей, а общая длина стены крепостной превышала семь верст. Воистину перл драгоценнейший в ожерелье городов русских! Вот только стояло там в то время всего пять тысяч стрельцов во главе с воеводой славным Иваном Михайловичем Шеиным, что в было в несколько раз меньше армии королевской. Несмотря на это, город не спешил распахнуть ворота перед королем польским, более полутора лет отбивая многочисленные приступы. Чего только не делал король Сигиз-мунд: рыл подкопы и взрывал стены, бросался на штурм, морил город голодом в осаде, писал прельстительные письма и жителям, и ратникам, и отдельно воеводе Шеину — крепость стояла неколебимо. На Руси шли битвы междоусобные, в Москве менялась власть, уж не было того, кому присягу приносили, — ратники стояли насмерть.

Более других вторжением армии короля Сигизмунда озаботились поляки, состоявшие на службе у Самозванца! Едва до Тушина дошла весть о походе короля, поляки созвали коло и нарядили послов к королю Сигизмунду с требованием отступиться от стен Смоленска и вернуться обратно в Польшу. Они опасались, что король похитит у них плоды их побед! Но военное счастье уже отвернулось и от поляков, и от Самозванца. Сапега все стоял под Троице-Сергиевой Лаврой, целый год отражавшей яростные приступы, а с севера уже приближался князь Михаил Скопин-Шуйский, который потрепал знатно отряд Сапеги и в конце сентября занял Александрову Слободу. Полки Самозванца, возглавляемые гетманом Рожинским, атаманом Заруцким, боярами-изменниками, пошли на решительный штурм Москвы, но воевода славный боярин Иван Никитич Романов приступ отбил и отогнал поляков за Ходынку, взяв семьсот пленных.

В этих обстоятельствах тушинские поляки согласились в декабре принять послов короля польского. Переговоры вел гетман Рожинский, даже не поставивший Самозванца в известность о прибытии послов. Не надеясь отговорить короля Сигизмунда от продолжения похода, гетман принялся торговаться, требовал два миллиона злотых за переход на сторону короля, сохранения пожалованных Самозванцем поместий, для видимости требовал и выделения Самозванцу с Мариной достойного их царского достоинства удела, Пскова с окрестными землями. Но Самозванец чутьем воровским понял, что сподвижники недавние готовы при необходимости выдать его королю польскому, и вот декабря 29-го Самозванец бежал из Тушина. Обстоятельства его побега темны, потому что в ту ночь никто более не покидал границ лагеря, позднее рассказывали, что он скрылся, спрятавшись под кучей мусора на крестьянских дровнях.

Исчезновение Самозванца вызвало волнения в Тушине. Сначала говорили о бегстве царя, затем о его ранении, потом и о гибели. Всю ночь не стихали крики в лагере, а на рассвете толпы поляков и казаков приступили к дворцу царскому с громкими призывами к Димитрию явить себя народу. Казалось, еще немного и они ворвутся во дворец, чтобы самим удостовериться в справедливости слухов. Пришлось Марине выйти на крыльцо и объявить, что государь отъехал, но скоро обратится к ним с воззванием. Пока же призвала всех успокоиться и разойтись по домам. Толпа отхлынула, но не успокоилась. Раздался крик, что царицу тоже держат в неведении, что царь пленен и содержится под стражей, указывали и на главного злодея, на гетмана войска, князя Рожинского. Пан Тышкевич, еще недавно обвинявший царя в обмане, теперь во главе своего отряда бросился на штурм подворья князя. Дело дошло до стрельбы, но в конце концов решили выслушать гетмана, тот вышел и поклялся, что царя нет в его доме, ни живого, ни мертвого. Последнее слово утвердило воинство в мысли, что царя уже нет в живых. Принялись искать тело, дотошно обыскивая весь лагерь. Не миновали даже обоза послов польских, перерыли все, разграбили, но тела не нашли.

[1610 г.]

Самозванец вскоре объявился, на этот раз в Калуге, где со времен атамана Болотникова не иссякал бунтарский дух. Там ему предоставили лучший дом, туда спешили с юга новые казацкие сотни, а с востока татарские. Грамоты Самозванца достигли и Тушина. В них он призывал отряды, кои считал верными, оставить немедля Тушино и двигаться к нему в Калугу. То были последние жалкие потуги самозванческой интриги, поляки уже не верили Самозванцу и вели переговоры с собственным королем, из русских же изменников откликнулись немногие, лишь неугомонный князь Григорий Шаховской да князь Дмитрий Трубецкой возглавили поредевший двор царский, а атаман Иван Заруцкий принял командование над казацкими ордами.