Царь Дмитрий - самозванец

Но беспощадный к своим подданным царь Иоанн был вынужден склониться перед победителем. Июня 15-го вблизи Москвы царь Иоанн в одеждах смиренных принимал послов крымского хана. И сказали послы: «Так говорит тебе наш царь: мы назывались друзьями, ныне стали неприятелями. Но братья ссорятся и мирятся. Отдай Казань с Астраханью, и будем же отныне друзьями. — Видя, что слова их не производят впечатления должного, послы продолжили: — Так говорит тебе наш царь: жгу и пустошу Русь только за Казань и Астрахань. Везде искали мы тебя, и в Серпухове, и в самой Москве, чтобы сразиться в честном бою. Но ты лишь похваляешься величием царским, а в минуту решительную не нашел в себе ни мужества, ни достоинства, чтобы выйти против нас и встать в поле. Укрылся трусливо в лесах северных, и за грехи твои и срам отвратил Господь взор свой от града твоего и допустил, чтобы кознями дьявольскими сгорел он дотла. Не ищу я ни венца, ни головы твоей, дай лишь клятву поручную за себя, за детей и внучат своих и именуйся, как и раньше, великим князем и ца-

рем Всея Руси. Если же не сделаешь, чего требую, на следующий год опять приду, ибо узнали мы пути государства твоего». И грозный царь смиренно предложил хану крымскому Астрахань, о Казани же обещал подумать.

И тут же устремился в Слободу Александрову, где невесты давно уж собрались и царского выбора дожидались. Иоанн ни одной не выказал наперед своего предпочтения, с каждой сам поговорил, расспросил о родителях, о том, где жила, да что умеет, да чем заниматься любит. Так выбрал он Марфу Соба-кину, к всеобщему удивлению и разочарованию, потому что ничем она особым не выделялась в ряду других девиц: ни красотой лица, ни дородностью, ни нравом приветливым, ни знатностью. Вероятно, надеялся царь Иоанн, что родня ее многочисленная, не связанная ни с какими родами знатными или в опричнине возвысившимися, станет ему новой опорой. Июня 26-го состоялось обручение, отец невесты, Василий Со-бакин, был немедленно пожалован в бояре, дядья ее стали окольничими, а брат — кравчим. ,

Вот только недолго это счастье длилось, недели не прошло после обручения, как начала невеста сохнуть и чахнуть. Начали тихо готовиться к новым смотринам, всех девиц в Слободе удержали. Но Иоанн уперся, и октября 28-го была сыграна свадьба, на которой в дружках у царя Иоанна был презренный Малюта Скуратов да мало кому известный юноша, Борис Годунов, зять Скуратова, свахами же выступали ^сена и дочь Малюты. Пир свадебный, и так невеселый, перетек в поминки — через две недели молодая царица умерла.

А Ливонская война продолжалась с ожесточением прежним, прерываясь перемириями редкими.

[1572 г.]

Земля же Русская, еще десять лет назад цветущая, пребывала в разоре — города запустели, деревни обезлюдели, храмы стояли заколочены, колокола молчали, поля травой сорной заросли, на дорогах не караваны торговые — нищие, друг за дружку держась от изнеможения, влеклись в поисках пропитания. А несчастья множились. Вслед за пожаром московским

обрушился град великий на всю землю и побил весь урожай на корню. Посеяли под зиму — холод небывалый семена заморозил, посеяли весной — жара невиданная все всходы спалила. Не стало хлеба в стране, и такая дороговизна сделалась, что простому человеку только ложись и помирай. И будто мало было этих казней, наслал еще Господь поветрие моровое, косила болезнь прилипчивая целые семьи без остатка, дом за домом, деревню за деревней. И хоть оскудели безмерно и людьми, и скотом, и товарами,, а приходилось самим все сжигать, если пытался кто-нибудь выбраться из уездов зараженных.

А ранней весной с южных рубежей пришла весть страшная — крымский хан Девлет-Гирей опять в поход выступил, устремился дорогой проторенной в самое сердце Руси.