Царь Дмитрий - самозванец

стра же Афанасия Марфа, жена казначея Фуникова, единственная женщина из осужденных, была известной ведьмой. Дьявол и тут ее не оставил, единственная из всех она находила силы бесноваться и изрыгать слова хулительные. Мужчины же стояли молча, приуготовляя себя к встрече с вечностью. Малюта Скуратов приказал вывести главного злодея, коим оказался дьяк Иван Висковатый. Дьяку были поставлены в вину сношения тайные с врагами нашими, с королем польским и султаном турецким, а также умысел на жизнь царя Иоанна. Закричал тот было о своей невиновности, но под тяжестью улик выплюнул в лицо судьям: «Будьте прокляты, вы, кровопийцы, вместе с вашим царем!» Это были его последние слова. Малюта Скуратов выскочил вперед и ловко усек Висковатому язык. Дьяка раздели догола, подвесили на цепях и каждый подходил к нему и отрезал кусочек его извивающегося тела, кто нос, кто ухо, кто губы, кто палец, и такое рвение было у всех, что задние кричали передним, чтобы резали куски поменьше, чтобы и им достало. Потом пришел черед Фуникова, который во всем следовал за Висковатым. Его привязали к кресту и опрокинули на голову чан с крутым кипятком, а потом чан со студеной водой, и так поливали его, пока не слезла с него вся кожа, как с угря. Марфе Вяземской измыслили казнь по делам ее колдовским, раздели догола, посадили верхом на натянутую между столбами длинную веревку и прокатили несколько раз из конца в конец с гиканьем и криками: «Так ты, ведьма, на шабаши летаешь?!» А потом облили толстый кол уксусом и насадили на него Марфу дымящимся, разверзнутым лоном.

И продолжалось это до позднего вечера. Уж солнце закатилось, и только свет многочисленных костров и очагов озарял окровавленных опричников, терзающих последних жертв. А царь Иоанн сидел наверху на престоле своем и смотрел вниз на сатанинское воинство свое, и опричники под этим взглядом старались показать свое рвение в измышлении новых зверств и боялись лишь отстать от других в творимых гнусностях. Говорят, что с того дня отвратил Иоанн свое сердце от опричного братства, но опричнина продолжалась.

Продолжалась и Ливонская война с ожесточением преж-

ним, прерываясь перемириями редкими. Разве что царь Иоанн посадил вместо себя на престол Ливонский своего друга любезного Магнуса, брата короля датского, не раз в Слободе Александровой обретавшегося. Короной королевской щедрость Иоаннова не ограничилась, он не только Магнусу пять бочек золота пожаловал, но и породнился с ним, просватав за него старшую дочь князя Владимира Андреевича Евфимию, когда же та неожиданно скончалась, то пришел черед младшей, Марии.

[1571 г.]

Царь Иоанн, овдовев, пожелал вступить в третий брак и для того по обычаю древнему повелел собрать в Александровой Слободе первейших русских красавиц, числом более двух тысяч, знатных и незнатных, даже и купеческих дочерей.

Но неслись уже по степи легконогие тумены крымских всадников, и тяжело ухала земля от поступи янычарских когорт. Басурманы шли на Русь.

Известие о нашествии царь Иоанн получил с большим опозданием, когда враги уже к Оке подходили. Лишь в мае ворвались гонцы в Слободу с вестью страшной: идет крымская рать несметная, а с ней орда ногайская, всего никак не менее ста пятидесяти тысяч без обозников. Собрал царь Иоанн пятьдесят тысяч войска и в поход выступил.

Как на крыльях долетел и до Оки, успели встать близ Серпухова, в трех верстах. Место было удобнейшее для переправы, сюда же пришла по наущению бояр-изменников и орда крымская. С тревогой наблюдал царь Иоанн, как правый берег Оки заполняется ратью несметной, как с каждой ночью все больше костров на другом берегу зажигается. Приказал он выкопать окопы для пищальников, восстановить старый тын. Пушек же у русских совсем не было, тянулись обозы с пушками далеко позади. На четвертый день царь Иоанн, испугавшись, покинул войско, захватив с собой семитысячную дружину немецкую во главе с Георгием Фаресбахом, которой только и доверял в последнее время, которая стояла стражей вокруг него, оттеснив опричников.

—^ЩраЙ35 -

В ту ночь перешла орда крымская Оку в другом месте, у Сенькина брода, лишь местным жителям известного, и разлилась половодьем по равнине, прижимая полки русские к Оке. Так быстро шли татары, что настигли даже царя Иоанна в походной ставке его, так что Иоанн был вынужден спешно бежать к Коломне, бросив шатры и рухлядь царскую на потеху крымчакам поганым.