Труды и дни

В семье вся жизнь вращалась вокруг профессора Иорданского, которого недавно избрали академиком по отделению истории. В стране он был на особом положении, входил в некий советский пантеон вместе с профессорами Павловым, Вернадским, Тимирязевым, режиссёром Станиславским, певцом Собиновым, актерами Москвиным, Качаловым, Южиным, Ермоловой и ещё десятком великих. Лика стала его личным помощником, секретарём, редактором, советником и биографом, а сама на досуге занималась художественным творчеством.

Профессор Иорданский считал дочь красивой, умной, образованной, но неталантливой, без полёта. Это очень обижало Лику. Она решила закончить ВХУТЕМАС, училась у Фаворского, Родченко и Бруни, специализировалась по дизайну, уделяя особое внимание театральному костюму и декорациям. Отец посмеивался над её попытками создать что-то оригинальное, и чтобы отвлечь дочку от «пустого времяпрепровождения», заинтересовал её историей костюма и моды. Мать тоже не одобряла занятий дочери, хотела, чтобы она больше уделяла внимания домашним делам.

Лика не находила поддержки в собственном доме у родителей, но при этом множество театральных деятелей, дизайнеров и создателей моды от Таирова и Мейерхольда до Вильямса и Ламановой считали её замечательным специалистом с безупречным вкусом и чувством меры. В 1932 году Лика подготовила прекрасно иллюстрированную книгу по истории западноевропейской моды и развитию вкуса в разных социальных слоях в странах Западной Европы с 1882 по 1932 год, от Франко-прусской войны до Великой Депрессии. Высоко оценивший её работу художник Купреянов настоятельно рекомендовал ей не касаться развития моды в Польше и вообще в Восточной Европе, а больше всего уделять внимания Североамериканским соединенным штатам, так будет лучше по соображениям политики. Лика была послушной и понимающей, свой труд она озаглавила «Мода народов Запада» и подписала его «Лика Форт». Отец возмутился – «какая-то ещё одна Лиля Брик», но Лика спросила, неужели бы он хотел, чтобы автором стояла «Леокадия Александровна Иорданская». В разговоре с отцом выяснилось, что он против публикации «этого легкомысленного поверхностного сочинения».

Но тут Лика проявила вновь своё несокрушимое упорство: её рукопись прочитали и одобрили Таиров и Михаил Чехов. К Мейерхольду она с этим не пошла, её невзлюбила Зинаида Райх, что было взаимно. Когда выяснилось, что мнение Чехова и Таирова ничего не значит для её отца, Лика решилась на отчаянный шаг: через Киру Алексееву передала рукопись её отцу – Константину Сергеевичу Станиславскому. Тот не только её прочитал, но и написал отзыв, в котором хвалил автора и полагал, что книга будет необычайно полезной театральным деятелям при постановке современных пьес, того же О’Найла. А вот Станиславский был для Александра Алексеевича непререкаем авторитетом, и он капитулировал. Книга вышла в 1933 году, а через два года была издана в Соединённых Штатах. К Лике пришла известность, и компетентные органы взяли её на заметку. В 1937 году это могло бы ей дорого обойтись, но пока был жив её отец, их не трогали, а потом и трогать не захотели, причин к тому уже не было.

Когда профессор умер, то в доме наступил период распада и слёз. Первой оправилась от горя Лика, взяла себя в руки. Вдова же профессора, её мама, как-то очень резко сдала, её мир сузился, теперь она жила только памятью о муже. Ещё и тётя Клава вдруг тихо скончалась через месяц после Александра Алексеевича. Лида часто плакала, иногда даже в школе на уроках. Но рядом с ней были её друзья, которые втроём каждый день провожали её из школы до дома в Никольском переулке, где семья профессора занимала второй этаж маленького особнячка во дворах Московского университета.

Последние мирные годы

В конце ноября 1939 года погода была холодная, ветреная и сырая. В Москву пришёл грипп, заболели Алла и Андрей, и Федя в тот день вызвался один проводить Лиду домой. По дороге он наступил на ледяную корку, под которой в выбоине стояла вода, и промочил обувь. Лида уговорила его зайти к ним, просушить ботинок и согреться, и из дома позвонить и предупредить Фединых родных.

У двери маленького двухэтажного особнячка висела загадочная табличка «УК ГШ РККА отдел спецучёта», за дверью стоял небольшой столик, за ним сидел человек в форме.

– Здравствуйте Лидия Романовна. Кто это с Вами? – человек вышел из-за стола.

– Это мой товарищ из школы, пропустите, пожалуйста.

– Вообще-то Леокадия Александровна должна заказать пропуск. Или можете подняться к себе по чёрной лестнице, если там не заперто.

– Ну, дядя Саша, ну пожалуйста!

– Ну ладно, ладно, но порядок должен соблюдаться.