Труды и дни

– Сидим, – неожиданно весело согласился с ней Василий Дмитриевич.

– А что, мы должны за него пойти всем миром просить? Только этого нам не хватало! Я помню, как они набросились на «Дни Турбиных» в 1926 году, что они вообще про МХАТ говорили и писали, – Анна Владимировна решила поддержать Василия Дмитриевича. – А вот Мишу Булгакова очень жалко, он в марте умер, и это для нас всех потеря. У них в роду у мужчин больные почки.

* * *

В августе Соня и бабушка Аня увезли Федю в Ялту, в дом отдыха «Актёр», Адам Иванович же решил подлечиться в санатории в Узком, а старшие Родичевы, как всегда, никуда с дачи уезжать и не собирались. Николая Васильевича с работы не отпустили, обещали дать отпуск зимой, но оплатили две путёвки для семьи. В этот раз отдых без отца в Ялте Феде не понравился: жарко, толпы народа, санаторный пляж усеян голыми телами, мухи, брошенные бутылки, запахи из кустов, чад горелого бараньего жира из шашлычниц, арбузные корки – такой вид советского отдыха был неприятен. В санатории актёры пили коньяк, играли в карты, флиртовали, сплетничали, изредка ездили на экскурсии, в дороге тоже выпивали.

Но зато были домик Чехова, встреча с Ольгой Леонардовной, вдовой писателя, которая знала Анну Владимировну по работе в театре, знакомство с сестрой писателя Марией Павловной и важными чеховедами. Ну, пожалуй, и всё. В остальное время Феде было там смертельно скучно, но он вспомнил дедушку Адама, который хотел, чтобы в семье не забывали чешский язык. Федя собирался выучить чешский самостоятельно, начал читать и переводить книгу «Похождения бравого солдата Швейка», захваченную в поездку из домашней библиотеки, чтобы потом в сентябре удивить деда.

Промчалось лето, надо было снова идти в школу, уже в седьмой класс, к своим дорогим друзьям. Но Федю ждало разочарование: Алла, которой он посылал открытки из Крыма, больше не любила его, она гуляла с курсантом-учлетом, юношей девятнадцати лет. Федя решил было начать страдать, но ничего не вышло, он сам удивлялся, насколько ему это оказалось безразлично.

Первого сентября Адама Ивановича должны был уже выписать после лечения в санатории, он уже рвался на работу и нервничал. Ведь за год до того празднование семидесятилетнего юбилея Адама Ивановича, назначенное на 24 сентября, было скомкано и смято: в сентябре 1939 года советские войска были введены в Польшу. Не было ни членов Правительства, ни иностранных гостей, все прошло буднично и скромно, а главное, ему так и не было присвоено академическое звание «Народный артист СССР». Это было обидно, но он надеялся, что вскоре его труд оценят, а для этого он должен работать, работать и ещё раз работать. Не мог он знать, что при обсуждении вопроса о присвоении ему этого звания Ворошилову показалась смешной его фамилия, и Сталин, пожав плечами, написал: «Дать о. Ленина и 25 тыс. р».

И вот за день до выписки Адама Ивановича обнаружили тихо сидящим на лавочке под большим кленом, как будто уснувшего. Острая сердечная недостаточность, инсульт и инфаркт одновременно, он не страдал, умер почти сразу. Страдали домашние – плакали Аня, Соня, Таня, Божена и Вера, утешали их Василий Дмитриевич, Федя и примчавшийся на похороны Николай. Самого же Федю, расстроенного потерей любимого деда, тоже утешали его друзья, Андрей и Лида. А вот Алла один или два раза подошла к нему, что-то сказала и умчалась крутить роман с будущим лётчиком. И Федя отдалился от Аллы.

Но природа не терпит пустоты, и на его горизонте появилась красотка Фира Гирш, с которой он познакомился у Иорданских. Они с отцом приехали из Брест-Литовска, там её мать, театральный художник, помогала актерам труппы, созданной учениками Михаила Тарханова из МХАТа. Родители привезли её в Москву, где её мама собиралась набраться опыта в Камерном театре, работать по театральным костюмам, и потому разыскала Лику. Кроме того, отец приехал учиться в высшей школе пропагандистов при ЦК ВКП(б).

Фира была девушкой интеллигентной, увлекалась стихами Ахматовой, Блока и Пастернака, любила цыганские романсы и джаз, с ней Феде было интересно. Она научила Федю танцевать, вместе они тайно курили папиросы в садике во дворе нового большого актёрского дома.

Отец Фиры в Бресте входил в подпольную ячейку компартии Западной Белоруссии, его арестовали и с 1936 года содержали в тюрьме в Брестской крепости, Фира с мамой три года носили ему передачи. Потом началась война, в город вошли немцы, а ещё до их прихода тюремщики открыли камеры и выпустили всех заключённых, даже украинских террористов. Немцы пробыли в городе примерно неделю, где-то ещё шла перестрелка с поляками. Фира с родителями прятались у знакомых, потом пришли советские войска, а немцы торжественным маршем покинули город. При поляках им было жить плохо, хорошее образование еврейке, да ещё дочери коммуниста, было получить трудно. Теперь Фира собиралась учиться в Москве, но пока только в седьмом классе, хотя ей было уже пятнадцать.