Троцкий

Только временами, въ интимныхъ бесдахъ со мной, у него какъ-будто пробуждалось желапіе оправдаться передо мною въ своемъ противорчіи, и онъ добивался отъ меня нризнапія, что можно быть соціальдемократомъ, пе будучи марксистомъ. Мы, четверо, очень близко сошлись, стали говорить другъ другу “ты” и, вопреки элементарнымъ правиламъ конспираціи, въ закрпленіе нашей дружбы, сфото-гравировались группой, которая потомъ фигурировала у жапдармопъ въ дл противъ нагъ. Проши топи ь иа зтой групп снятъ въ небрежно ОДІІТОЙ коспнор »тк, У МОНЯ опд» настоялъ, чтобы Я одлся іюпрі іцо (КОП воротки у меня но (было;. т і. сіарыхъ и ір<» иткові. оіп. іюреняль наклонность къ опрощенію н ипчда косо шн м.ітрпп ілъ па мои манишку и г.иеіухд,; н, вообще, ві. моей привычк одваться ЧИСТО и по-европейски ОІП. видлъ покушеніе ІГі революціонную чнстоду. Огь лтого “предразсудка”, каіп. и огь многихъ другйхд., оцд, впослдствіи боле, чмъ нз-лчіыі я.

Окунувшись, какт. я сказалд., ст. головой въ дІ;ла организаціи, ОНЪ СЪ Подозрніемъ ОТНОСИЛСЯ КО всякому, КТ", какъ ему казалось, нроявляль преданіюі ті. длу ію въ до.іж-ной м і.р. Пуду ЧИ СО МПОТІ ВІ. (В).ІЫІІОЙ Дружб И на “ДЫ". опд., давая мн сіюю фотгрлфпчп кую карточку, еді.лалд. надпись: “Врі оеЗ'Ь дль меріва есть".

Александра Гокп.ювская, ппдавіиая уже тогда кд. нему нжныя чувства, прочитаю. вту надпись, была очень ею смущена, непріятію шокирована и настаивала на ея исправленіи. Но я не согласился, п па иінп. осталась. ІІо-ВОДОМД. КД. подозрнію меня ВД. ІММІІІІІ’. ВЪ будуіЦеМЬ И кд. предостерегающей надписи на карточк послужило мое ршеніе, по окончаніи каникулъ, іюхаді. вд. Каааш. конч.пь университетское образованіе (я былд. на пятомъ курс медицинскаго факультета і. Кс.іи мн дорога была революція, я, по мннію Кронштейна, не долженъ былд. прерывать своей дятельности вд. организаціи, хотя бы па нсколько мсяцевъ, ради полученія какого-то щш.юма врач і.

Какъ Кронштейнъ иредставлялд. себ хоть предстоящей вд. І’оссіп революціи. Которой ОІІЬ. невидимому, былд. такъ горячо предайь, я не знаю, и онь самь. я по.іаіаю. не зпаль; по крайней мі.р, опд. никогда ннч.мь не іюда-валд. івчшда думать, что у него нмі'.нпен на атоть счеп. какіе-нибудь взгляды пли ‘'планы". II .по вполн е₍ тествен-но: вдь единственное аначічііе революціи для Кронштейна заключалось вд. актнніюмь проявленіи своего “я" въ е г о революціонной дятельности. Ходд, революціи, ея возможный результаты. то, что для другпхь было “ю -печной цлью", для Кронштейна было лини, средствомд. для самоутвер:кденія своей личности, Сд, «г< й дочки зрнія, онд. всегда былд. ошюртюшіетомъ чнеті.йшей імды. несмотря на всю свою неизмнную крайнюю ‘‘революціонность”.

Знаменитое изреченіе: “Движеніе, это — все, конечная цль — ничего”, въ извстномъ смысл, какъ нельзя боле, было примнимо къ пему. Въ революціи его интересовала не столько сама эта революція и ея ходъ, сколько собственная его роль въ ней⁵).

Вотъ почему въ немъ такъ мирно могли уживаться народническая идеологія и марксистская практика, совсмъ не вызывая обычной въ такихъ случаяхъ внутренней драмы и не требуя немедленнаго разршенія противорчія

Честолюбивая мысль о выдающейся и первенствующей роли въ русской революціи, несомннно уже тогда обуревала его голову, и онъ неоднократно, съ чувствомъ большого самодовольства, сообщалъ мн, будто рабочіе не врятъ, что его зовутъ Львовымъ (это было его конспиративнымъ именемъ) и принимаютъ его за Лассаля.

Долженъ сознаться, что рабочіе мн лично никогда пи-чмъ не подавали вида, что считаютъ Бронштейна переодтымъ Лассалемъ (кстати, умершимъ за 30 съ лишнимъ лтъ до того), да и пмя это они врядъ ли когда слыхали. Вроятне всего тутъ дло было такъ: онъ такъ долго носился съ своей затаенной мечтой — быть русскимъ Лассалемъ, — что, въ конц концовъ, самъ увровалъ въ нее, какъ въ фактъ: Бег \УипзсЬ \аг Зег аіег сіез Сесіапкепз.

Дла наши шли великолпно. Мы открыли непочатый уголъ сравнительно интеллигентныхъ сектантовъ, среди которыхъ работа наша шла чрезвычайно успшно. Не мудрено, что голова у насъ всхъ (особенно у Бронштейна) начала немного кружиться при мысли о грандіозныхъ перспективахъ, рисовавшихся передъ нашими разгоряченными взорами.

У насъ было нсколько рабочихъ, которые составляли нашу особенную гордость, и мы другъ другу передавали высказанныя тмъ или другимъ изъ нихъ фразы, какъ любящіе родители хвастаютъ проявленіями “геніальности” своихъ дтей.

Разъ Бронштейнъ съ однимъ рабочимъ пошелъ въ чп-тальню. Тамъ библіотекарша для статистики, между прочимъ, спрашиваетъ рабочаго о его религіи. “И — раціа-листъ”, съ гордостью заявилъ тотъ. Библіотекарша въ недоумніи, первый ралъ въ жизни слыша о такой религіи. “Что вижу — признаю, чего не вижу — не признаю”, съ достоинствомъ пояснилъ рабочій.

Другой рабочій, тоже гордость нашей организаціи, ію-слушанъ раза ІЗ рчи о революціи, написалъ па малороссійскомъ язык (“украинскаго” тогда еще не было) стихотвореніе, изъ котораго у меня въ памяти задержались слдующія строки:

“Ось пришивъ пророкъ великій,

Марксомъ нрозывався,