Тролльхол

Но сначала Рин должна добраться до птичьей косточки, а точнее — дудочки, сделанной из полой кости водоплавающей птицы. Она понятия не имеет, как это сработает и сработает ли вообще, но Лилли лучше знать. «Ян — это Имир. Интересное дело! — думает Рин, вспоминая надпись на полу сторожевой башни, сделанную осколком кирпича. — Чтобы это значило? Где-то я слышала это имя — Имир. Какой-то скандинавский бог или знаменитый викинг? Жаль, нельзя загуглить. Хорошо бы телефон нашелся после всего, он ведь так и остался лежать на столе, где проходил праздничный обед». Рин взяла его с собой тогда, потому что хотела позвонить Кире, но вначале было неудобно разговаривать, пока сидели за столом, а потом Фроя околдовала ее своими чарами, и уходя оттуда, Рин о телефоне даже не вспомнила.

В каменном коридоре гуляет ветер, означая, что где-то неподалеку находится сквозное отверстие. До слуха доносится легкое поскрипывание, напоминающее скрип раскачивающейся дверцы. И вот — еще стукнуло что-то, будто дверца захлопнулась. А потом снова скрип — будто она открылась. Через пару минут Рин выбирается из каменного коридора в просторный, совершенно пустой деревянный шкаф, и, распахнув дверцу, оказывается в комнате с заколоченными окнами.

Нет сомнений, это та самая комната из ее видения, хотя наяву она выглядит немного иначе. Вид не настолько ужасающий, хотя запустение все же заметно. Плесень не свисает густой бахромой и не укрывает сплошь стены и мебель, но она здесь повсюду — темнеет в стыках стен и вдоль плинтусов. И очаги грибка не такие бугристые, словно покрытые волдырями, и не такие обширные, а полупрозрачные и едва различимые, как медузы, всплывшие к поверхности неспокойного моря. Дождевые струи хлещут в окно, заколоченное толстыми темными досками, и сквозь щели внутрь комнаты летит водяная пыль, — видимо, в рамах большие зазоры, и в сильный дождь они пропускают влагу. На столе, покрытом мелкими каплями, стоит свечной фонарь, весь рыжий от ржавчины, рядом — зажигалка. Рин берет ее в руки и пытается зажечь, но та не выдает даже крошечной искорки, — судя по всему, отсырела. С десятой попытки из-под колесика все-таки робко выглядывает огонек, такой слабый, что Рин с большим трудом удается запалить фитиль в фонаре. Держа фонарь в вытянутой руке, Рин выходит из комнаты в короткий и широкий коридор, на противоположном конце которого должна быть дверь, ведущая в холл, — та самая потайная, третья дверь из ее видения, заклеенная обоями.

Но этой двери нет!

Рин поднимает фонарь повыше, прищуривается, с ужасом глядя на грубую кирпичную кладку в том месте, где раньше была дверь, и у нее подкашиваются ноги. Как она могла забыть? Ведь Юхан говорил ей, что законсервировал эту часть дома! Она беспомощно озирается. Может быть, и в этот раз Лилли поможет ей справиться с этим препятствием, как уже бывало во время пути?

— Лилли? — С надеждой зовет Рин, но не получает в ответ никакого знака: кирпичи в стене остаются неподвижными, прикосновений призрачной руки тоже не ощущается.

— Юхан! — Она кричит, приблизив лицо к стене, и замолчав, прислушивается. Снаружи не доносится ни единого звука. Если бы Юхан или Фроя находились в доме, то ответили бы ей. Значит, их там нет.

Рин скользит полным отчаяния взглядом по боковым стенам коридора, на них есть еще две двери, но она знает, что через них в дом никак не попасть. За дверью справа находится санузел, точно такой же, как и возле комнаты, отведенной для ее проживания, но она на всякий случай заглядывает туда, чтобы убедиться, что не ошиблась. В тусклом пятне желтого света от фонаря появляются очертания унитаза и раковины. Рин поворачивает кран, и тот издает угрожающее шипение. Наверное, Юхан отключил воду перед тем, как заложить выход в холл кирпичом.

За дверью слева — кладовка со стеллажами, заваленными каким-то хламом, не представляющим для Рин никакого интереса. Но это только на первый взгляд. В следующий момент Рин осеняет, что на полке могут быть строительные инструменты. Вот молоток бы ей сейчас очень пригодился! С его помощью можно попытаться выбить несколько кирпичей, чтобы проделать дыру в стене. Повесив фонарь на дверную ручку, Рин перебирает предметы, но под руку попадаются лишь гаечные ключи, отвертки, стамески, напильники и какие-то вещи непонятного с виду назначения. Время идет, а молотка или чего-то, что могло бы его заменить, все не обнаруживается. И тут пламя фонаря начинает сбиваться и дрожать. Рин оборачивается и с ужасом смотрит на почти полностью растаявший свечной огарок. Крошечный огонек неистово трясется в лужице жидкого парафина, словно умирающий больной в предсмертных судорогах, и через мгновение кладовка погружается в темноту.

— Чер-рт! — Рин в отчаянии ударяет кулаком по пыльной полке. Банки с гвоздями и шурупами подскакивают, стукаясь друг о друга жестяными боками, звякают какие-то железки, и что-то тяжелое падает прямо ей на ногу. Взвыв от боли, она поднимает упавший предмет и понимает, что держит в руках огромный молоток.