Трое

Парень подбежал к колее. Может, поезд остановится? Хоть бы скорость сбавил? Что бы там ни было, он прыгнет на ходу. Слава богу, спринтер он хороший! Спринт в темноте! Да и поезд непременно уменьшит скорость, подъезжая к полустанку.

Он стоял и ждал. Вот на повороте показалась труба, из которой с шумом вырывались снопы искр.

— Хорошо, если товарный! — подумал парень.

Товарный. Его скорость не превышала двадцати километров в час. Лучше всего прыгнуть на подножку последнего вагона. Но он догадался — на тормозной площадке всегда есть человек. Споры, неприятности и большая вероятность быть ссаженным с поезда.

Паровоз обдал его лицо клубами теплого пара и проехал. Времени терять нельзя. Глаза его еле различали отдельные вагоны. Он вскочил на какой-то буфер и, подтянувшись на руках, очутился на платформе, груженной какими-то большими белыми прямоугольниками.

Белый строительный камень.

Сашо присел, чтобы прийти в себя. Он очень испугался, когда прыгнул. Страшно боялся попасть под колеса. Теперь он даже удивлялся, как это не произошло. Решил, что на камнях ему тяжело будет ехать всю ночь и пошел по вагонам. Теперь он видел лучше. Перебрался на соседний вагон, но он оказался запертым. Пришлось ползти по крыше. Следующий — тоже заперт, а дальше — фургон и фонарь рабочего на тормозной площадке.

Пришлось вернуться. Пошел вперед. Три платформы, груженные камнем. Ему надоело перебираться с вагона на вагон, и он решил остаться на платформе, на которую прыгнул.

Пиджак его совсем промок. Он снял его и, натянув между двумя камнями, сделал из него что-то вроде крыши. Прикорнул, однако место было тесным и неудобным. Попытался сдвинуть камень. Не хватило сил. Истощенный, он свернулся в клубок и попытался задремать.

Поезд с грохотом миновал две большие освещенные станции и продолжил свой путь в темноте. Сашо не смог уснуть. Подумал, как глупо все, что он делает.

— Верно, что глупо! — перебивает его Иван. — Мог бы взять у кого-нибудь деньги взаймы, потом мы бы ему вернули. Или телеграфировать мне, я бы выслал! В таком случае ты совершил бы то же самое путешествие, только в приятной и удобной обстановке, как все люди!

— Оно не было бы таким же! — отвечает парень. — Ни в коем случае! Потому-то я тебе и рассказываю! Представь себе пальто между двумя камнями и меня: обхватив локти, сижу, согнувшись в три погибели, а за воротник стекают капли. Потом состав снова уменьшил скорость. Большой подъем. Может, тебе покажется странным, до тогда я задремал…

Наверное, он уже сквозь дрему вспомнил биолога Илиева. В одном дружеском разговоре, с глазу на глаз, учитель сказал ему:

— Ты неплохой парень, так зачем же стараешься казаться плохим?

— Ишь чего выдумали? Значит, я такой и есть! — ответил ученик.

— Нет, ты не такой! — настоял на своем учитель. — Это не твоя жизнь.

Сашо ничего не понял.

— Но можешь стать и таким! — добавил учитель.

Он был симпатичный человек.

— Интересно, какая она, моя жизнь? — спрашивал себя парень, сжавшийся на платформе между камнями. В эти минуты мир казался ему огромной бездной, во мраке которой бесцельно мчится он и этот проклятый состав. Где-то на дне этой бездны были Кукла с противным выражением ее лица, его отец… приятели в родном городке… черный фанерный письменный стол в банке, который ждал его…

И тоже где-то там ухмылялась маленькая Мария, его одноклассница:

«Ты красивый дурак и только!»

И похотливые женские взгляды… и снисходительные улыбки… и вечное его оправдание…

«Язык у меня плохо подвешен!»

И тревоги матери… и…

Проснулся он от станционного гвалта. Только тогда заметил, что ноги у него побелели.

В горах шел снег. Он встал и отряхнулся. Белый простор вселил в него надежду. Он весь промок, и от холодного воздушного потока, вызванного движением поезда, его трясло… Парня охватила страшная болезненная лихорадка. Он весь продрог, зубы стучали, словно кто-то со всей силой тряс ему голову. От дрожи закружилась голова, и он упал между камнями.

Падение словно пробудило в нем волю к сопротивлению. Откуда-то из глубины души поднялся гнев — против природы, против тела, против поезда, против всего.

Он выпрямился, расшевелил свои онемевшие конечности и начал… разминку.

— Раз! Два! Раз! Два! Живее! Живее! Еще живее! Еще живее! — ревел его голос. И вдруг:

— Пой, чего молчишь!

Он запел маршевую песню, которую выучил в казарме. Потом вторую, третью.

Он орал во все горло и махал руками, как сумасшедший. Его охватило то же самое чувство, которое он испытывал, когда нес тяжелую крестьянку, и у него подкашивались ноги.

— Выдержу! — кричал он и, ободряя себя, думал: «Если выдержу, значит, все будет хорошо!»

Раздался гудок, и шум поезда как-то заглох. Послышался другой, особенный звук… Туннель.

Он растянулся на камнях. Густой мрак и удушливый запах дыма. И мучительная жара.

— Я вспомнил, что по этой линии много длинных туннелей!

— Испугался? — Иван приподнялся в кровати.