Триумф

Он смотрит на меня, в нем целый мир.

И молодость. Будем надеяться, он еще не устал.

«Люди, во-первых, сами не знают, чего хотят, во-вторых, не знают, как добиться счастья, и, в-третьих, не видят, когда оно само плывет в руки».

Мы можем философствовать, такие хреновые философы под тридцатник, со следами прожитых лет. Крем Chanel – 18 тысяч рублей. Круглая штуковина Vichy, которой он пользуется по утрам, чтобы исчезли следы усталости под глазами.

Нам на редкость неплохо вместе. У нас инцест – мы как брат с сестрой. Похожи, сложные, возможно, не пустые, но это обратимо. Я думаю про нас каждый раз. Проверяю, не пустые ли.

Мы умничаем в обществе и друг с другом. Идеальная пара. Каждый из нас подолгу раздумывал, где ему лучше – в игре или вне игры. Но сейчас мы нашли друг друга – свободные уши, сочувствие, мы освоили азы комфортного одиночества – вдвоем.

Нам не так плохо вместе, нежели по отдельности.

Но иногда я думаю об Олеге. Я когда-то его оставила – на время. А время все не наступало и не наступало. Я встретила Андрея, и все стало как-то легче. Может, я себя обманываю. Наверное, я себя обманываю, и мы действительно как брат с сестрой.

Я когда-то так боялась, что с Олегом никем не стану, а сейчас я вообще ничем не занимаюсь, даже не думаю. Мы просто живем – так, наверное, это называется. Очень много времени проводим на диване, потом куда-то идем, обедаем, ужинаем, летим, смотрим, говорим. Нам весело, наверное. Нам неплохо вместе. Может быть…

Это просто передышка. Такая жизнь, как если бы я была нормальной. Но я не нормальная и поэтому ничего не получится. Может, нормы не существует, как я всегда говорила.

Можно посмотреть на родителей Андрея – его отец такой стандартный деловой человек, что это очень скучно. А мать постоянно путешествует, она сама по себе, он сам по себе. Они не разведены – эта концепция называется браком. А кто мы? По сути, тоскующие бездельники.

27 лет – разве не поздновато искать себя? Он не хочет быть юристом в нефтяной компании, он думает, что может быть этаким творческим человеком, критиком или кем-то еще. Но это же инфантилизм, и вообще это возможно только благодаря его отцу. И он ходит за мной, слушает меня и сделает все, что я прикажу, и мне кажется, что ему наплевать на все это искусство, он просто подстраивается под меня, радуется, когда у меня хорошее настроение, философствует, когда плохое, а в целом – из кожи вон лезет, чтобы я «была счастлива». Если мне долго грустно и ему кажется, что я несчастлива, – мы просто летим куда-нибудь, и мне становится менее грустно от перемены впечатлений, и мы ходим везде, пока мне не надоедает и там, и мы возвращаемся или едем куда-то еще.

Он все делает так, как я хочу, и это отвратительно, потому что вряд ли он счастлив. Он просто зависим, как была я, но Олег все-таки меня любил, а я, наверное, Андрея не люблю, раз позволяю себе так обращаться с ним.

Его мать я видела пару раз, мне кажется, она в постоянной депрессии, и ей есть дело только до себя, а его отец будто бы рад, что Андрей «пристроен», что теперь он у меня под каблуком и с ним как бы все в порядке, хотя он не работает и вообще ничем полезным не занимается. Разве можно считать полезными книги, поездки, музеи, меня? Ведь это скорее развлечение или жизнь, но должна быть и рутина, хотя вот это все, что я перечислила, стало для нас рутиной.

Какая же это любовь, если я его использую. Это просто удобно, если он меня бросит – а он никогда меня не бросит первый, – мне будет просто обидно, и все.

Это не то, что было с Олегом. Но и вернуться к Олегу я не смогла, мне было так страшно.

А теперь я по уши в «нормальной жизни», нормальных отношениях, как это называют. Другая на моем месте была бы счастлива, но не я.

Одна часть меня идеально имитирует отношения, а другая тихо ненавидит. Я высмеиваю – иногда про себя, иногда вслух – его мечты. А он будто привязан и никуда не уходит. Я целыми днями слушаю свою любимую музыку и смотрю сериалы на французском, а он не знает французского.

2

«Французская музыка – это что-то», – Андрей сладко закуривает сигарету. Мир бросил курить, но до нас это пока не дошло.

«Красивый ремень, кстати».

Ему интересно все, что интересно мне. Он как будто перенимает, тщательно изучает, делает мое любимое своим любимым и потом с гордостью показывает мне. Он кого-то напоминает, своими простыми короткими фразами, голубыми глазами, этой медлительностью, а может, женственностью. Похож, на кого-то он отчетливо похож.

В первый раз я видела мужчину, который так же отчаянно наслаждается поэзией, мелодиями, ценит женскую моду. Имеет свое мнение и свой вкус, хороший, оригинальный, не навязанный маркетологической жвачкой. Он не любит Zara, потому что «это вторично» и «5 тысяч дорого для такого качества». Ему нравится Elie Saab, воздушные платья. И не мужчины, а я. Пусть он иногда слишком активно перенимает что-то у меня или что-то, чтобы заинтересовать меня, но это просто побочный эффект влюбленности; я не могу не признать, что у него тонкий вкус.