Тристан из рода л'Эрмитов (СИ)

Эсмеральда, сменив богатое платье на обноски, прикрыв плечи шалью, брела пешком, и всё никак не могла насмотреться и надышаться. В эйфории от свободы, от путешествия, от движения она не замечала Ферка, его страстных взоров, пропускала мимо ушей его слова. А меж тем молодой цыган ни на шаг не отходил от неё, садился рядом, когда путешественники хлебали варево из общего котла, отдавал ей лучшие куски, защищал от излишнего внимания собратьев. Бедолага никак не мог взять в толк, почему им пренебрегают, не заговаривают с ним, не замечают мольбы во взгляде. Разве прежде он не добился благосклонности красавицы Эсмеральды? И разве теперь её таинственный покровитель не властен над ней? Два дня прошло в мучительных сомнениях и наконец на третью ночь Ферка решился. Он прокрался к повозке, которую вожак уступил Эсмеральде, откинул полог, прислушавшись к мерному дыханию спящей, и, вспрыгнув гибким зверем, скользнул внутрь. Заблеяла потревоженная козочка. Цыганка спала, завернувшись в старое, прожжённое искрами костров одеяло. Ферка не мог видеть в темноте её лица, но интуитивно почувствовал, как играет на её губах блаженная улыбка. Склонившись, он стал гладить плечи Эсмеральды, затем, осмелев, принялся покрывать быстрыми поцелуями её лицо. Девушка рывком пробудилась, рванулась, испуганно дыша.

— Кто здесь?!

— Это я, Ферка. Не бойся меня, — прозвучал ответ.

— Прошу тебя, уходи, Ферка! — потребовала цыганка, кутаясь в одеяло. Память перенесла её на много месяцев назад, в келью собора Богоматери, где обезумевший от страсти священник так же добивался её ласк. Цыган не пугал Эсмеральду и не вызывал отвращения, но его непрошенное вторжение рассердило её. Однако ночной гость, хоть и отстранился от неё, ретироваться всё же не спешил.

— Зачем ты так жестока со мной? — обиженно проговорил он. — Ты забыла тот день, который мы провели вместе под ивой? Почему ты теперь отталкиваешь меня?

— Жестока? Я жестока? — низким от удивления и волнения голосом спросила Эсмеральда. — Я ничего не забыла, ты мне не противен, но сейчас уйди. Я не жена тебе, Ферка, и тебе нечего делать в моей повозке.

Обманутый в лучших ожиданиях юноша вскочил на ноги, тряхнул упрямой головой в буйных колечках смоляных кудрей.

— В твоей повозке?! Не жена? Ты станешь ею завтра же, Альдебаран тому свидетель! Никто другой не посмеет встать между нами, даже твой синдик, которого так боитесь ты и наш герцог. Ты только моя, Эсмеральда, — горячо зашептал он, снова склоняясь над ней, но не решаясь больше притронуться, — моя, моя, только моя…

Счастливая мысль пришла ему в голову. Он не мог, не смел преодолеть запрет возлюбленной, но понял, как завоевать её доверие, подкрепить провозглашённую клятву. Ферка вытащил кинжал из потёртых ножен, крепившихся на поясе:

— Вот, возьми, пусть он станет залогом моих слов.

Оставив своё подношение на полу кибитки, Ферка так же бесшумно исчез. Протянув руку, Эсмеральда нащупала кинжал и, обрадовавшись, схватила резную рукоять. Теперь она была защищена, а наряду с ощущением покоя в ней росла благодарность к своевольному, но благородному юноше. До самого рассвета Эсмеральда больше не смыкала глаз, думая о Ферка, и сердце её сжималось от тревожных предчувствий. Ночной разговор, подслушанный лишь белой козочкой, не разумевшей человеческую речь, растревожил её пылкое воображение. Она более не была прежней Эсмеральдой, ревностно охраняющей целомудрие, перестала ею быть после того, как сама пришла к Тристану, да и обет над амулетом давно утратил значение. Над округой раскинулась звёздная россыпь на чёрном куполе неба, с полей веяло холодом, землю затягивал предутренний туман. Бедная цыганка, свернувшаяся в повозке, казалась самой себе ничтожно маленькой, брошенной на милость судьбы. Эсмеральда осталась одна — Феб и Тристан, обладавшие один её душой, другой её телом, ушли, став частью прошлого. Один предал её, другой сам отпустил. А она сейчас нуждалась в любви и защите от посягательств других мужчин чужого табора, готовых драться за неё до крови. Эсмеральда решилась.

Назавтра хмурый Гожо повенчал её с Ферка почти тем же обрядом, которым цыганский герцог соединил её с Гренгуаром во Дворе чудес. Молодые люди опустились на колени перед вожаком, а он вылил на их склонённые головы по несколько капель вина из глиняной кружки. Выпив мерными глотками остальное, Гожо швырнул посудину о камень. Наклонившись, сосчитал черепки.

— Пять! — важно произнёс вожак, возложив руки на головы молодых. — На пять лет ты, Эсмеральда, принадлежишь Ферка.