Тристан из рода л'Эрмитов (СИ)

В то время, как Эсмеральда пусть и нехотя, но всё-таки жила, её главнейший враг, властелин Франции Людовик Одиннадцатый умирал. Прокалённый на солнце песок в том сосуде песочных часов, что отмерен для жизни, медленно, по крупице, пересыпался вниз. Никому из смертных не дано было перевернуть эти часы, остановить безудержный бег времени.

— Святый отче, можете ли вы и дух Господен, заключённый в вас, продлить мою жизнь? — с надеждой спрашивал король у каждого священника, прибывающего в его резиденцию.

— Этой власти мне не дано, — звучал один и тот же ответ.

Источенный недугом старик, вынужденный отказаться от всех своих излюбленных страстей — женщин, охоты, обильной и вкусной пищи, обречённо поникал. Его имя покуда ещё не утратило своего грозного звучания, он ещё вершил свою тайную политику, находил силы принимать посетителей, плести интриги, но ни днём, ни ночью не забывал о безжалостной смерти, караулившей его. Людовику мнилась её костяная поступь, виделся её саван, промелькнувший в ярко освещённом факелами коридоре, чудился её смрадный оскал. Ему делалось не по себе. Тогда он звал Тристана стеречь двери в свою опочивальню. Великий прево оставлял комнату, выделенную ему во флигеле, и ложился на устланную звериными шкурами постель, погружаясь в чуткую дрёму, чтобы тут же пробудиться, если государь позовёт его. За дверью ворочался без сна Людовик, спрашивая у Голиафа, лежавшего подле его постели и ворчащего при каждом подозрительном шорохе:

— Ты тоже чуешь её, друг мой?

Став до крайности подозрительным, король не доверял даже собственным детям и супруге. Помня, как сам некогда организовывал заговор против своего отца, Людовик боялся сына-наследника, дофина Карла, жившего в замке Амбуаз, и не общался с ним, хотя и пёкся о его здоровье. Он опасался кузена, Людовика Орлеанского, и тайно следил за каждым его шагом. Он, наконец, страшился подданных, понимая, что не любим ни знатью, ни простонародьем. Отрешившись от семьи, от всего мира, сузившегося до внутреннего двора замка, спрятавшись за спинами наемников, он ожидал приезда старца из города Паола, что в Калабрии, возлагая на него надежды на исцеление после того, как поток паломников, посетивших Плесси, окончательно иссяк. Тристан равнодушно относился к грядущему визиту гостя в монашеской рясе. Жан де Бон беспокоился, предвидя очередные немалые траты. Куактье злился, опасаясь лишиться самых лакомых кусков и ежемесячного жалования в десять тысяч экю, и о чём-то шептался с ле Дэном, готовя альянс против пустынника.

Наступил май, когда обутые в сандалии ноги отшельника ступили в зал для приёмов замка Плесси. Эти пропылённые сандалии, скромная монашеская хламида, плащ с капюшоном, посох, старческая седина резко контрастировали с роскошью помещения и богатыми одеяниями придворных. Отец Франциск держался спокойно и с достоинством. Людовик на глазах у всей свиты преклонил колени на мягкую, расшитую лилиями подушку, услужливо положенную на пол Оливье ле Дэном, и склонил голову, принимая благословение старца. Затем король задал всё тот же вопрос, ответа на который безуспешно допытывался у предшественников Франциска из земель Калабрии:

— Святой отец и дух Господень, в вас сущий, можете ли вы продлить мои дни?

— Я хотел бы это сделать, но на этой земле я всего лишь бедный грешник, как и вы. Бог может всё, — твёрдо произнёс Франциск из Калабрии.

Король, обманутый в своих чаяниях, горестно вздохнул.

Тристан, носящий фамилию Отшельник, ощутил на себе мудрый, проницательный взгляд настоящего отшельника, и ему почудилось, будто старец знает, что делается у него на сердце, видит то, что он прятал от самого себя. Великий прево нахмурился и, пригнув голову, спрятал глаза. Ему не хотелось, чтобы прозорливый монах узнал о цыганке.

* Т.е. произведёнными в городе Аррас.

** Вульгата — латинский перевод Библии.

*** Ульрих Геринг (? — 1510) — один из первых книгопечатников.

**** Булленбейсер — ныне исчезнувшая порода собак, предок современного боксёра. Существовали две разновидности: данцигский и брабантский.

http://www.bullenbeisser.de/Images/bb.jpg

***** Гильом Рим был казнён гентцами в августе 1482, Копеноль — в 1492.

========== Глава 15. Встреча, нарушившая спокойствие ==========

Больше года миновало с того дня, когда Эсмеральду, обвинённую в колдовстве и убийстве, спас от казни горбатый звонарь Квазимодо, укрыв под сенью собора. Больше года её, переставшую принадлежать самой себе, вертело и швыряло, как щепку в штормовом океане. Покоряясь чужой воле, пленница совершенно отринула прошлое, однако неожиданная встреча всколыхнула в ней всё, казавшееся навсегда угасшим.