Тристан из рода л'Эрмитов (СИ)

========== Глава 16. Старец из Калабрии ==========

Между цыганами, явившимися в Турень, и людьми прево установились довольно странные отношения. Тристан во главе своей стражи преследовал и истреблял бродяг, как того требовали возложенные на него обязанности. Под страхом смерти цыганам запрещалось появляться в городе. Они не были уверены в том, что завтра их не прогонят с места, облюбованного ими для стоянки. И в то же время прево и его подручные прибегали к услугам цыган, когда им требовался шпион или информатор, позволяли людям из табора промышлять в окрестностях Тура. Иногда стражники, не ведая того, что следуют примеру грозного командира, вступали в более тесные сношения с цыганскими женщинами, прельщающими их дикой своею красотой. Однако тот, кого уличали в подобных связях или же подозревали в них, считал себя смертельно оскорблённым. То была одна из причин, побуждающая Тристана л’Эрмита скрывать происхождение своей пленницы, заставляя Эсмеральду забывать самоё себя.

Девушка ничего этого не знала, но всё же сообразила, что не следует открывать собратьям имя своего покровителя, если она не хочет утратить их дружеское расположение. Она сказалась содержанкой влиятельного синдика, возглавляющего гильдию кузнецов*. Ложь противна была её существу, но она продолжала прибегать к ней, отдыхая душой в таборе, холодея при мысли о том, что произойдёт, если обман раскроется. Опасения цыганки вполне разделял несчастный овернец Готье, как огня небесного боявшийся гнева Тристана Отшельника, но не перестававший потакать девичьим прихотям. Имелась у Эсмеральды и ещё одна, куда более весомая причина для беспокойства. Она заметила, что молодой цыган по имени Ферка** слишком уж внимательно смотрит на неё, норовит оказаться рядом, будто невзначай притронуться к ней, раз от разу становясь смелее в попытках сблизиться. В прежние времена девушке польстили бы знаки внимания, оказываемые юношей, но теперь в её сердце царило лишь разочарование после предательства Феба, оно нескоро пробудилось бы для новой любви. Вдобавок ей не хотелось подвергать ничего не подозревающего воздыхателя опасности.

В то время, как Эсмеральда тайком навещала табор на речном берегу, её августейший враг, Людовик Одиннадцатый, вёл последнюю схватку со смертью, впившейся в его плечи цепкими костлявыми пальцами. Жестокое разочарование постигло короля, когда старец из Калабрии, вопреки упованиям, оказался бессилен продлить его бренную земную жизнь. Тем не менее, он не только не выпроводил Франциска Паолийского прочь из замка, но уговорил его поселиться в Плесси, призывая к себе для духовных бесед. Время от времени государь повторял прежний вопрос, наивно ожидая услышать иной ответ, но старец неустанно повторял одно и то же: власти над жизнью земной ему не дано.

В злосчастный день, когда короля поразил первый удар, стояла страшная жара. Людовик, словно бы одолеваемый дурными предчувствиями, с утра изводил приближённых капризами и придирками, так что те невольно позавидовали придворным, изгнанным из замка. Наконец, вдосталь испытав их терпение и позвав Оливье, король удалился с ним в библиотеку.

— Закрой окна! — скрипучим голосом приказал он ле Дэну, войдя пропахшее пылью и книгами помещение. — От птичьих трелей у меня раскалывается голова.

— Сир, — опасливо заметил Оливье, — от зноя вам может сделаться дурно. Не лучше ли вам прилечь и отдохнуть в самый душный час полудня?

— Подданные уже не слушают меня? — насупился Людовик и притопнул ногой. — Я пока что твой господин, Оливье, и лучше знаю, когда мне работать или отдыхать. Закрой окна!

Покорившись, фаворит одно за другим затворил высокие, давно не мытые окна, воспрепятствовав не только проникновению звуков извне, но и притоку свежего воздуха.

— Так-то лучше, — удовлетворённо молвил король. — А теперь, Оливье, подай-ка мне вон те бумаги…

Он не успел договорить, не успел даже сесть в стоящее в паре шагов кресло. Поднятая в указующем жесте рука повисла плетью, лицо перекосилось, в глотке забулькало. Сердце, как почудилось ему, разбухло, заполнив собою всю грудную клетку. Стены, стеллажи с книгами, циновки на полу, бледное, оцепеневшее лицо Оливье — всё завертелось каруселью перед его глазами. В висках застучали маленькие молоточки. Силясь ещё удержаться в падении, король снова протянул было руку, но не смог шевельнуть ею. Глухо застонав, он опустился прямо на руки мгновенно подскочившего ле Дэна.

— На помощь! На помощь! — что есть мочи завопил не на шутку испугавшийся фаворит. — Скорее беги за мэтром Куактье! — приказал он заглянувшему на зов стражнику.