Триптих в чёрно-белых тонах

— Смотри-ка, какая дочура вымахала. Всё на месте. В соку ягодка, — сказал он.

Прежде чем Клавдия успела сесть, он смачно хлопнул её по заду. От неожиданности и такой фамильярности девушка поморщилась и отпрянула.

— А ты нос не вороти. Подумаешь, папка шлёпнул. Папке можно. Папка, на то он и папка, чтобы по попке шлёпать, — загоготал отец.

— Угомонись, кобель. Детей бы постеснялся, — недовольно проворчала его жена и набросилась на Клавдию: — А тебе того и надо? Чего припёрлась чужого мужика сбивать? Ишь юбчонку напялила, едва зад прикрывает.

— Говорю тебе, хватит! — стукнул по столу Илья.

Люся сердито поджала губы, схватила Федьку и потащила умываться.

Клавдия смотрела на сидящего перед ней человека и не понимала, как мама могла в него влюбиться. После всех картин, которые она рисовала в воображении, он не вызывал в ней ничего, кроме брезгливости.

— А как мать? Замуж вышла? — спросил Илья.

— Конечно, — солгала Клавдия.

Ей было обидно за маму, такую красивую и умную, которая так и осталась одна.

— Ну да. Я знал, что она не пропадёт. Она видная, — сказал Илья Николаевич.

«Что же ты тогда её бросил?» — хотела спросить Клавдия.

— Хотя, сейчас, небось, тоже не кукла. Она и тогда старше меня была. Время не красит, — сказал Илья.

Клавдии захотелось сделать больно этому неопрятному, неотёсанному мужику. Она вдруг вспомнила, что у неё есть мамина фотография.

— Хочешь на неё посмотреть? — спросила она, достала мобильный и нашла фото, то самое, которое сделала для Саввы.

Илья посмотрел и одобрительно хмыкнул:

— А ничего. Но это когда было?

— Месяц назад.

— Брось, — не поверил Илья и снова воззрился на фотографию.

— Это она ещё по-домашнему, на кухне. Видел бы ты её, когда она оденется и причешется, — с садистским удовольствием сказала Клавдия.

Люся вернулась в комнату.

— Слышь, курва, — подозвал её Илья. — Гляди, кого я на тебя променял. А ты ещё недовольна. Всю плешь мне проела.

— То-то тебя распёрло от плохой жизни. Морда аж лоснится, — огрызнулась Люся.

— А кто всё в дом тащит? Не я? Живёшь, как у Христа за пазухой, а всё зудишь и зудишь. Если б не ты, был бы я сейчас москвичом. Профессоршу тискал бы.

— Ой, в Москве тебя не видали, — фыркнула Люська.

— А что? Там тоже нужно, чтобы кто-то баранку крутил.

— Больно ты нужен профессорше при её деньжищах, — скривилась жена.

— Знать, нужен был, коли она по мне сохла.

Раздался истошный вопль, по комнате промчалась кошка, а следом за ней Федька с ножницами.

Мать ухватила его за шиворот и встряхнула:

— Что опять-то? Что ты с кошкой делаешь, паразит? А ножницы где взял? Никакого сладу!

Клавдии было неприятно оставаться в этом доме.

— Я, пожалуй, поеду, — сказала она.

— Куда торопишься? Посидим ещё, покалякаем.

— Нет, мне пора. Скоро стемнеет. А ещё до электрички добираться.

— Вот незадача. Я б тебя подбросил, да карбюратор сдох. Слышь, Люська, сгоняй к соседям. Если Васька дома, попроси, чтоб машину дал на часок.

— Ага, так и разбежалась тебе Васькину машину добывать! Думаешь, я не знаю, зачем ты собираешься ехать? Захотелось у молоденькой коленки обжимать?

— Это ж дочка, — напомнил Илья.

— А тебе хоть дочка, хоть чёрт с рогами, лишь бы в юбке.

— Не нужно меня никуда везти. Я доберусь сама, — отказалась Клавдия.

Её уход походил на бегство. Радости от знакомства с отцом не получилось. Клавдия корила себя за то, что не послушала маму. Прежде образ отца был овеян ореолом таинственности и привлекательности. Теперь, когда она знала правду, ей было противно думать о том, что этот неопрятный похотливый мужик прикасался к маме и был её отцом. Если бы у неё осталась надежда, что это ошибка, что у мамы был ещё один роман. Но глаза и волосы цвета платины не оставляли сомнений. Клавдия наконец узнала своего отца, и их знакомство было не похоже на грёзы детства.

ГЛАВА 20

На автобусной остановке никого не было. Только пёс обнюхивал кучу мусора возле перевёрнутой урны. Не найдя ничего съестного, он потрусил через дорогу, к магазину. На утоптанном снегу валялись окурки. Один из них тлел. Значит, автобус только что ушёл. Здесь они ходили раз в час.

Клавдия достала мобильник и набрала номер Саввы, но абонент был недоступен. Подмораживало. Клавдия зашла в магазин погреться. Она прошлась между стеллажами, не замечая зазывных, ярких упаковок. Ей нужно было лишь чуточку тепла. Мысли крутились вокруг встречи с отцом.

Зачем она сюда поехала? Почему не послушала маму? Теперь она жалела, что затеяла историю со знакомством. Клавдия не могла избавиться от чувства, будто она испачкалась. Ей хотелось поскорее забыть этот визит, стереть из памяти, но человеческий мозг — не компьютер. Из него нельзя нажатием клавиши убрать нежеланную информацию. Образ отца, опрокидывающего стаканчик самогона, засел намертво и будет её преследовать до конца дней.

Клавдия не понимала маму. Как могла красивая, утончённая, образованная женщина влюбиться в грубого, невоспитанного мужика? Между ними не было ничего общего. Вот уж поистине любовь зла.

Из задумчивости Клавдию вывел оклик:

— Девушка, случилось чего? Ты к кому ж приехала?