Тринадцатая жертва

– Жить хочешь, д-дядя? – чуть заикаясь, спросил он.

– Ну, а если хочу?

– Т-тогда не д-дергайся. И поедешь с н-нами.

– Куда?

– Куда скажут! – грубо ответил долговязый.

И хотя всем своим существом Федченко ощущал ирреальность происходящих с ним событий, он сделал то, на что толкали его властный инстинкт самосохранения и жизненный опыт. Быстро сместился влево, перенес вес тяжести на заднюю ногу, и нанес размашистый боковой удар в челюсть сутулого…

4.

Наверное, впервые за много лет Евгений говорил так долго. Наступил вечер, потемнело. Янтарная кайма грозовой тучи озарялась золотом, будто заходящее солнце стремилось вырваться наружу из плена надвигающейся стихии. Ральф лежал в ногах у хозяина, сонно моргал глазами. За все время монолога, больше похожего на исповедь похмельного алкоголика, этот странный пожилой мужчина с упрямым ежиком седых волос и сетью глубоких шрамов на лице, не проронил ни слова. И, вместе с тем, Евгений понимал, что тот внимательно слушает. Наконец, он замолчал. Воцарилась пауза. Громко заплакал мальчик; мама уводила ребенка с игровой площадки. Молодая женщина оборачивалась на громоздящиеся облака, нервно говоря что-то сыну. У мальчика пламенели щеки, ладони были черными от земли и песка.

– Иногда судьба превосходит человеческое воображение, – заговорил Сергей. – Мой старый товарищ трижды переживал видения. Первый раз, – с пулевым ранением в груди, второй – с разорванным бедром от осколочной гранаты. При этом, каждое новое видение являлось продолжением предыдущего. Сериал! Мой друг так это и называл, – новая серия!

– У меня было что-то подобное, – вздохнул Евгений.

– Белая горячка? – понимающе улыбнулся Сергей.

– Черт его разберет! Навряд ли. Когда пью – тишина. Глюков нет, и провалов этих…

– То есть, ты обнаруживаешь себя в самых неожиданных местах?

– В неподходящих местах, – уточнил Васильев. – Наркотские притоны, хаты с урками. Короче, все то, что в прошлой жизни мне было знакомо.

Сергей потрепал Ральфа по холке. Пес высунул язык, и радостно задышал.

– Удивительно, чтобы Ральфа так кому-то был расположен, – усмехнулся Евгений. Он зябко поежился. Близилась ночь, похмелье готовилось взымать жестокий кредит.

– Трясет?

– Есть немного…

Сергей посмотрел вслед уходящей женщине с сыном.

– Когда давно мы были такими же, как этот пацан. Маленькие, шкодливые ребятишки. Мое детство пришлось на эпоху Советского Союза, не так уж было все тогда и плохо. Если бы мне, семилетнему мальчику, тогда задали вопрос, насчет будущей жизни, вряд ли бы я угадал то, что случится со мной в дальнейшем. Хитросплетения из сотен тысяч поступков и встреч, создали то, что называется биографией. Судьбой. Я достаточно давно стал задавать себе вопрос. Кто был автором этих поступков? Я? Или же мной управляла чужая воля?

– К чему ты это? – Евгений вытер тыльной стороной ладони выступившую на лбу испарину.

– После дождя полегчает. Твои сны… Они как то связаны с реальными событиями?

– Иногда, да, – осторожно ответил Васильев. Он пытался нащупать тонкую нить правды, чтобы не скатиться в бездну иллюзорных фантазий, которыми так была насыщена его жизнь в последние годы. – Я даже сотрудничал с ментами. Бывало, что мне удавалось увидеть предполагаемое место преступлений.

– Почему прекратил?

– Одна из причин, – низкая эффективность. Мне самому бывает трудно отличить обычный сон от вероятного будущего. Но позже появилась одна особенность, о которой я не стал рассказывать ментам.

– Зеркала. – Утвердительно спросил Сергей.

– Я уже говорил. Это никак не связано со снами. На фоне собственного отражения стоит какой-то человек… – он потер лоб. – Там никого нет, это факт! Но я это вижу!

Мать с сыном скрылись в подъезде дома. Выражение лиц молодой женщины с мальчика были удивительно похожи. Евгений потер ладонями виски. Головная боль нарастала с приближением грозы.

– А какой была вторая причина? – спросил Сергей.

– Моего разрыва сотрудничества с ментами? – уточнил Васильев.

Авдеев кивнул.

– Я сорвался. Вернулся к наркотикам. Сейчас трудно сказать, что послужило причиной срыва. Наверное, это тоска и злоба, которые душат как огромный питон, мешают думать, действовать, да просто жить! Повезло. Меня быстро накрыли на точке у дилера, не успел по-настоящему втянуться. В тот раз сдернул от ментов, вмазался в парке. Подсознательно искал смерти, наверное. Собственно и умер в то раз…

– Передозировка?

Васильев сжал и разжал кулаки.

– Люди презирают наркоманов, и правильно делают, – продолжал он. – Я сам эту шваль на дух не переношу, правильно говорят, – алкаши пропивают разум, – наркоманы – совесть. Меня спас мужик, мимо проходил. Когда я отошел, то сам пришел в ментовку, все рассказал. Помог местный опер, благодаря его участию, срока я не получил. Я вообще то – дерьмо неблагодарное! До сих пор ищу виноватых в своих бедах.

Сергей легонько постучал костяшками пальцев на скамейке.

– Иногда бывает полезно вспомнить детали сновидения. Например, место, где это происходило.

Евгений поднял глаза наверх.