Тринадцатая девушка Короля

   Живая вода свидетель, горожане и до этого-то к Кэйнаро дышали неровно, а после его переселения в дом на главной площади окончательно закрепили за ним звание главы, и теперь, помимо прочих дел, бедолага ворнет был вынужден разбираться с жалобщиками, кляузниками и просто любителями поболтать по душам.

   И да, на марше с этого дня его стали называть исключительно «наш» ворнет.

   – Наш-то с утра все вокруг мельницы рыскал, – громким шепотом сообщал продавец шкур и ремней. – Прямо землю носом рыл... Хоть бы сказал, чего ищет-то, мы б, может, и поднемогли.

   Или:

   – У нашего-то куртенка совсем тоненькая, как бы не заболел малец... Что мы потом Королю скажем? Он нам двоих послал, а мы ни одного не уберегли...

   К концу второй седмицы горожане благополучно забыли о временности Кэйнаро-на-Рити и свято верили в собственноручно сотворенную легенду о том, что его величество Король лично прислал в Красные Горы молодого ворнета.

   – Мага и некрофила! – гордились им местные, а я потихоньку хихикала и не торопилась передавать Кэю этот спорный комплимент.

   В общем, жизнь в Красногорье как-то плавно покатилась по привычной колее, и молодой ворнет на удивление ловко в нее вписался.

   Всю ночь и весь день накануне памятного события шел снег. Да не просто падал время от времени, а валил, не останавливаясь ни на секунду, так что ничего удивительного, что к вечеру второго дня народ высыпал на улицы города, вооружившись лопатами и шестами, чтобы сталкивать тяжелые насты с крыш домов и расчищать дорожки. Среди добровольцев были и мы с Рейкой. Работа шла весело. В красных Горах люди вообще очень радели за совместный труд, который, как правило, перерастал во всеобщее веселье, заканчивающееся обязательным застольем.

   В тот раз все началось с возни местной детворы, вздумавшей играть в снежного вышибалу в то время, когда взрослые заняты уборкой снега. Само собой, учитывая тот факт, что я в силу своей работы была знакома абсолютно со всеми детишками и далеко не шапочно, уже через несколько минут после начала военных действий кто-то умный зарядил мне снежком прямо в спину.

   – Эй, – отбросив в сторону лопату, возмутилась я. – Я с вами даже не играю!

   – Поздно, Супи-на. Мы вас уже в свою команду взяли, – засмеялся рыжий мальчуган, сын одной из настоящих дочерей Папаши Мо.

   – Вот же мелкий дрыщ! – радостно возмутилась Рейка, ловко скатала плотный снежок и тут же швырнула его в работавшего неподалеку мясника.

   Тот молча поправил съехавшую на лоб шапку и, снимая со столбика одного из заборов снежную шапку, улыбнулся. Детвора пронзительно взвизгнула и бросилась врассыпную. Ну, и я, как зачисленная в отряд, вместе с ними.

   – Слева заходи!

   – Куда ты лепишь, мазила, я ж за вас!

   – Рупи-на, вы где так стрелять научились?

   – Ай! Только не за шиворот!

   – Мама, Мэй мне снега в штаны насыпал. Специа-а-а-ально...

   И конечно же, ничего удивительного в том, что столь яростное веселье вылилось в не менее шумный праздник. В инн народ решил не идти: мясник с молочником разложили костер прямо посреди до брусчатки вылизанной площади, портниха приволокла откуда-то невероятных размеров подвесной котелок, и уже очень скоро в нем завлекательно булькал густой, ароматный мед. Рой забрал у меня задремавшего на морозце Мори и унес малыша домой, а я, почувствовав себя свободной, с благодарностью приняла из рук молочника пузатую кружку с отбитой ручкой.

   Горячая жидкость моментально нагрела глину, и я жмурилась от ощущения покалывающего тепла в озябших пальцах и искренне наслаждалась горьковатым вкусом крепкого напитка. В голове немедленно зашумело, а в ногах почувствовалась ватная слабость.

   – Хороший день получился, да? – неизвестно откуда взявшийся Кэйнаро приобнял меня за талию, почти вынуждая откинуть голову себе на грудь (не то чтобы я сильно сопротивлялась).

   – М-м-м... Наверное.

   – Наверное?.. И чего же твоей душеньке не хватает для полного счастья?

   – Не знаю...

   Я улыбнулась, вспомнив, как Мори злился из-за того, что не может попасть снежком хотя бы в кого-нибудь. Кривоватый снежный шарик мальчишка еще более-менее слепить мог, но вот беда, дальше носков собственных сапог его не добрасывал. Тогда Кэйнаро, заметив мучения моего приемыша, сел перед Мори на корточки, да так, чтобы тот при всем желании не промахнулся, и долго катался по земле, изображая смертельно раненого под заливистый хохот мальчишки.

   Я была пьяна: охмелела от меда, от шумного морозного веселья, от жаркого потрескивания костра, от колючего хвойного дыма и, пожалуй, совсем немного от крепких рук, ненавязчиво придерживающих меня за талию, да потяжелевшего мужского взгляда.

   – Может быть, этого?

   Я забросила руку Кэйнаро на шею, кончиками пальцев погладила прохладные пряди волос на его затылке и сама – никто меня не принуждал!! – потянулась за поцелуем, встретившим меня на середине пути.

   Меня приветствовали тихоньким стоном, ладонями, крепко сжавшими тело и такими жадными губами, что голова закружилась, и я была вынуждена обнять мужчину двумя руками.