Тринадцатая девушка Короля

   – Вдова, ну вдова, – ныл он. – Ну, хотя бы лизуна или замороженный сок чамуки…

   Мальчишка, как я и сказала, был незнакомым, а я еще в первые дни жизни в Красных Горах поняла, что сторговывать что бы то ни было у приезжих – последнее дело.

   – Мне ничего не надо, – проворчала я. – Пройти дай!

   И на всякий случай сдвинула чуть ближе к затылку джу, чтобы паренек увидел цвет моих волос и, осознав, чьей дочерью я являюсь, оставил меня в покое. Паренек оскалился, скользнув взглядом куда-то мне за спину, и отступил на пару шагов к стене ближайшего дома. Я испуганно оглянулась, почувствовав неладное, но на улочке больше никого не было.

   «Совсем у тебя нервы, Эстэри, расшатались», – подумала я и свернула к двери, над которой красовалась вывеска «У папы Мо».

   Папаша ждал меня в главном зале инна и, что явно было плохим знаком, фактически ничего не ел (зная об аппетите родителя, засчитать кружку ароматного травяного настоя и огромный кусок пирога за полноценную еду я не могла). Тыльной стороной ладони он утер блестящие от мясного сока губы и вопросительно шевельнул темно-рыжей бровью.

   – Принесла?

   – Да, вот, – улыбнулась я и опустила руку к поясу, где у меня висел мешочек с ценными бумагами. Сердце пропустило удар, и я метнула испуганный взгляд на Папашу, потому что мешочка не было.

   – Что такое? – ласково улыбнулся он. – Потеряла что-то?

   – Деньги, – едва не плача выдавила из себя я. – Тридцать семь тысяч в ценных бумагах. За ярмарку. Я…

   И осеклась.

   Давешний мальчишка с марша, появившись откуда-то из боковой двери, скользнул Папаше за спину и зашептал тому о чем-то прямо в ухо.

   «Проклятые морги и моржья отрыжка! Чтоб вы все сдохли тут! – мысленно костерила я свою невнимательность, наивность и глупость. – Свободной жизни обрадовалась, идиотка. Птичек слушала, солнышку улыбалась… Дура! Какая же я дура!»

   Глянула на довольный блеск глаз Папаши Мо и с пугающей ясностью поняла: он нас никогда не отпустит.

   – Меня ограбили, – обреченно прошептала я, глядя на хихикающего паренька. Вот же малолетняя сволочь! – На марше.

   – Ай-ай, – Папаша сочувственно причмокнул и, отклонившись чуть влево, проорал:

   – Эй, на кухне! Я долго еще буду ждать свой завтрак!? – а потом повернулся ко мне и ласково так:

   – Не расстраивайся так, детка. Ну, украли и украли. Морги с ними, с этими бумагами. Не иначе, как эта сволота, из приезжих аферистов, тебя и грабанула. Поймаю – бошки им отверну, это я тебе обещаю…

   И повторил:

   – Не расстраивайся. Я к тебе Оки пришлю, он поможет сплатный календарь составить. Сколько там было? Тридцать семь тысяч?

   Живая вода! Как же мне хотелось вскочить на обеденный стол и, схватив столовый нож, вонзить его в Папашу. И еще раз, и еще, и еще, чтобы черная кровь булькала в распоротом горле... Я опустила глаза и прошептала:

   – Как скажете.

   – Скажу, – ухмыльнулся он. – И это, детка… Если тебе в твою чудную голову придет еще какая замечательная идея насчет того, как можно заработать – не стесняйся, сразу ко мне беги, в любое время дня и ночи. Понимаешь, о чем я?

   «Никогда. Он никогда нас не отпустит».

   – Понимаю, – скрипнув зубами, я поплелась домой, чтобы отменить праздничный завтрак и выслушать от Рейки кучу нелицеприятных комплиментов о моей дурости и невнимательности. Впрочем, подруга очень быстро сдулась, признав:

   – Хотя, думаю, принеси ты ему все тридцать семь тысяч, он бы все равно что-то придумал. У таких, как Папаша, в рукаве всегда припрятан какой-нибудь козырь. Не плачь, Эр, прорвемся. Придумаем что-то еще…

   Но глаза у Рейки не сверкали, предвкушая очередную аферу, а брови болезненно хмурились.

   – Я бы мог сделать так, – проговорил Рой, который тоже присутствовал на несостоявшемся праздничном завтраке, – чтобы Папаша однажды вышел прогуляться и не вернулся. И, скажу я вам, с превеликим удовольствием.

   – С ума сошел! – в один голос возмутились мы с подругой.

   – Он, конечно, гнилой киру, – пояснила я, – но все-таки человек. Я жить потом не смогу, зная, что ты его из-за нас…

   Рой вздохнул и осуждающе покачал головой: наша единодушная принципиальность в этом вопросе его, совершенно определенно, не обрадовала.

   – Мое дело предложить, – произнес он, а мы вздохнули и, отложив мечты о переезде в долгий ящик, вернулись к обыденным делам и ежедневным проблемам.

   А дня за три до Новорожденной Звезды в наш дом без стука вбежал запыхавшийся и абсолютно счастливый Оки-са-Но.

   – Вон пошла, – рявкнул он с порога на Рейку. – Мне с твоей сестрой поговорить надо.

   И положил на стол какую-то тряпочку, в которой я с удивлением узнала браслетик, похожий на те, что плела для Мори. Ничего такого: немного здоровья, немного веселья, немного удачи в его исследовании окружающего мира.

   Рейя недовольно нахмурилась, глядя на остроносого помощника Папаши, а я кивнула ей, чтоб не вмешивалась. Подруга понятливо опустила голову, схватила шубку и поводок, проворчав:

   – Пойду погуляю с Ряу, – и вышла вон, а я перевела взгляд на Оки-са-Но, и, вскинув бровь, произнесла:

   – Это что-то должно означать?

   – Должно, – плотоядно ухмыльнулся наглец. – Например то, что сегодня же вечером ты окажешься подо мной.