Тринадцатая девушка Короля

   – Сама ты каланча! – возмутилась та, которую звали Эйгой, и я понял, что беседа опять свернула в сторону скандала.

   Морги! А еще стало понятно, что без художника, который по моему описанию сможет нарисовать портрет, большего я не добьюсь, а потому, с тоской глянув за окно, где по-прежнему бушевала непогода, отпустил девушек, предложив погулять по Храму, если у них есть такое желание. Желание было, и потенциальные свидетельницы упорхнули из гостиной, будто шумная стайка разноцветных птичек. Удивительное дело. Всего несколько часов назад каждая из них была уверена в том, что смерть в зубах морского дракона – это едва ли не лучшее, что может случиться с ними по эту сторону Гряды, а теперь они щебечут, обсуждают будущих женихов и отчаянно кокетничают с совершенно незнакомым мужчиной. Впрочем, не выходя за рамки приличий.

   Я поднялся к Или-са, чтобы отчитаться об итогах беседы, и даже не удивился, обнаружив старика по уши зарывшимся в отчеты годичной давности. Как и я, он еще не ложился. Выслушал, сообщил, что один художник в Красных Горах все же есть, но в связи со снежной бурей добраться до него сейчас совершенно не представляется возможным.

   – Ты бы отдохнул, Кэйнаро, пока время есть, – предложил он, возвращаясь к изучению бумаг. – Неизвестно, будет ли у тебя такая возможность после того, как распогодится. Ступай к себе, я распоряжусь, чтобы тебя разбудили, когда буря утихнет.

   И не подумав спорить, я кивнул и, посоветовав старику и самому взять небольшой перерыв, ушел к себе. В первую очередь, хотелось помыться. Придя в себя на кухне, я умылся, но по-прежнему чувствовал на себе запах не самого лучшего дурмана, которым пропиталось мое исподнее. Побриться еще. Вспомнить бы еще, когда я в последний раз делал это. Кажется, в казарме, перед памятным разговором с бригадиром.

   Проведя ладонью по лицу, я убедился, что моя небритость уже граничит с бородой и раздраженно скривился. Раньше, когда я еще жил с родителями, от ежедневной борьбы с ненужной растительностью на лице спасал ряд артефактов вроде заговоренного лезвия или специального лосьона после бритья, который значительно замедлял рост волос. Увы, нынешнее состояние моих финансов не позволяло пользоваться чудесами современной маг-техники, а это значит, что бриться придется по-старинке: при помощи куска мыла, горячей воды и опасного лезвия, после которого, даже если получится обойтись без порезов, всю рожу саднит так, словно я ею о каменную стену терся.

   Ну и, конечно же, нужно было проверить толщину собственного кошелька, а точнее, что именно останется в нем после того, как я закажу себе новую форму – и хорошо бы ее подготовили до того, как мне придется возвращаться в казармы. Я все еще питал надежду, что историю с унизительным раздеванием получится замолчать.

   Войдя в небольшую уборную, что примыкала к моим покоям, я снял с себя серый, полинявший от старости свитер, который мне выделила из своих запасов добросердечная Инайя, стянул брюки – эти были коротковаты, но дареному фью, как известно, длину хвоста не измеряют, – не скрывая отвращения, сбросил нижнее белье, от которого и в самом деле разило так, будто я, не снимая его, искупался в бочке некачественного дурмана. И только после этого я вспомнил, что в Храме нет центрального отопления, а по канализационным трубам течет лишь холодная вода.

   – Вот же гнилой киру! – выругался я вслух, в первую очередь злясь на себя. Ну что мне стоило попросить Инайю, чтобы она распорядилась насчет ванны! Сам виноват. Я махнул рукой и, шипя сквозь зубы от холода, полез под ледяной дождь душа – уж лучше так, чем снова надевать вонючее исподнее или, что еще хуже, свежее – на грязное тело. И это еще хорошо, что воду для бритья можно нагреть над свечкой, благо, Инайя всегда очень трепетно следит за тем, чтобы у каждого обитателя Храма был свой собственный набор для горячего меда.

   Наскоро приняв ледяной душ, я завернулся в пушистую простыню, которая заменила мне одновременно и полотенце, и халат, поставил на огонь чайник и какое-то время – очень короткое, к сожалению – посвятил пересчитыванию своих убогих капиталов. На новую форму, к счастью, хватало. К несчастью, не на зимнюю, да и то впритык. Даже не знаю, как на оставшиеся семь золотых и двенадцать медных чешуек дотянуть до жалования. Ладно, в Красных Горах меня хотя бы кормят, но возвращаться в столицу надо будет за свои деньги. А это, даже если не брать плацкарту, три с половиной золотых. И что в итоге у меня останется? Вот же моржья отрыжка! Снова целый месяц придется или к Олису на хвост садиться, или на пустую карфу переходить... Хотя, если бригадир не завалит бумажной работой, всегда можно найти подработку в порту. Может, мне нужно было сразу в грузчики податься? Весь последний год, когда неприятности сыплются на меня со всех сторон, я, по-моему, в порту времени провожу больше, чем на месте своей непосредственной службы.