Триктрак

Он подсадил Асю на невысокий подоконник и она, обдирая руки и ткань блузки, протиснулась в узкое, не рассчитанное на такие действия окно. С колготками можно было распрощаться навсегда. Ася ступила на узкую шаткую галерею, прижимаясь к стене, двинулась вдоль неё. Следом в окно пробрался Лёня, потянул на себя, пытаясь закрыть, створку окна. Резко присел, махнув рукой, давая команду идти вперёд, по галерее. Осторожно продвигаясь по опасно потрескивающему под ногами настилу, они обогнули угол мансарды — с этой стороны открывался вид на соседний дом, на крыльце которого стояла высокая полногрудая женщина и смотрела в их сторону, поставив ладонь козырьком, словно прикрываясь от невидимого солнца.

В следующее мгновение она, сломав козырек, замахала руками и закричала ожидаемо низким, почти шаляпинским басом:

— Караул, грабят! Соседа грабят! Я вам покажу, паразиты, мать вашу! Вася, Вася, вызывай милицию!

— Очень вовремя, — оценил Акулов, — только теперь ворами окажемся мы с тобой.

— Но это соседка твоего дяди, она же тебя знает, — возразила Ася.

— Не факт, — ответил он. — Я с ней лицом к лицу не встречался, только издали, а характерец у неё тот ещё. Главное — воров шугнула, и милицию вызовет.

События тем временем развивались весьма стремительно: соседка продолжала зычно вопить, невидимый Вася, вероятно, вызывал стражей порядка, а Ася с Лёней рванули по галерее, которая опасно трещала и тряслась, возмущенная столь небрежным отношением к своим хрупким старческим основам, и наконец не выдержала и надломилась. Полусгнившая доска настила треснула, увлекая за собой соседнюю, столь же непрочную, а заодно и Лёню, ступившего на неё. Ася, ахнув, кинулась на помощь, но не успела: Акулов рухнул вниз, прямо в куст боярышника, росший под окнами, а она едва удержалась, чтобы не последовать за неудачливым возлюбленным. Удержалась, но тотчас, в героической инерции ринулась вниз, повисла над кустами, ухватившись за консоль, на которой держалась галерея, прощаясь со своей молодой, так и не прожитой жизнью под рулады соседки, что поднялись до первой октавы, переходя в бас-баритон.

— Аська, осторожно! — услышала она Лёнин голос и разжала пальцы, инстинктивно и по-научному собравшись в комок — так когда-то учил падать тренер на занятиях по гимнастике.

Скорчившись и обхватив колени руками, в спасительной позе зародыша, Ася сидела на жёстком топчане в крошечной камере предварительного заключения милицейского участка поселка Заходское, куда её поместили после допроса, подробности которого она не очень хорошо помнила. Акулов находился где-то по соседству, и его близкое присутствие было единственным, что хоть как-то поддерживало Асю, впавшую в горячечное смятение от всего происшедшего. Сегодняшние события смешались, перепутались, словно нитки клубка, попавшего в лапы беспокойному коту — вершителю судеб. Её прыжок с галереи оказался вполне удачным, не считая содранной с рук кожи, нескольких царапин и порванной одежды, но Лёня легким испугом не отделался — он вывихнул ногу, и по этой причине бегство с места преступления оказалось невозможным, хоть он и пытался прогнать прочь Асю, взывая в стиле героя героического романа: «Беги, брось меня!» Разумеется, она никуда не побежала, а по звонку соседа Васи довольно быстро прибыла пара милиционеров, которые и задержали невезучую парочку в качестве воров, проникших в дом. Настоящие же грабители испарились с места события, оставив внутри следы своего разрушительного пребывания. Как оказалось, они вошли через входную дверь, ловко взломав замок.

К заявлению Лени, что он приходится хозяину дома племянником, а Ася — его знакомая, стражи порядка отнеслись с сомнением, как и к просьбам Аси о доверии и справедливости. Соседка, обдав молодых людей волной презрения и негодования, не смогла или не пожелала подтвердить, видела ли прежде означенного племянника. В результате Ася и Акулов оказались единственными подозреваемыми и, допросив с упором на предполагаемое преступное прошлое и настоящее, их посадили под замок до выяснения личностей.

Не зря гласит пословица: «не зарекайся от сумы и тюрьмы». Ася твердо решила не плакать, чтобы не показать свою слабость, терпела, но, сейчас, оказавшись запертой в тесном «обезьяннике», не стала больше сдерживать слёзы, молча порыдала, уткнувшись в куртку, потом легла и, как не удивительно, уснула, скорчившись на жёстком тюремном топчане. Утром проснулась рано, отчего-то с надеждой на лучшее. Изучала грязную темно-зеленую стену — предшественники оставили на ней свои автографы и лаконично-ненормативные изречения, — думала о Лёне и глупо представляла себя героиней одной любимой пьесы, в которой играл Смолич.

Принесли завтрак: тарелку серой перловки и стакан жидкого чаю с подсохшей булочкой, но Ася уплела всё с аппетитом — ничего не ела со вчерашнего утра. Попыталась обратиться с просьбой о справедливости, но дежурный лишь пожал плечами, сообщив, что за свои деяния надо отвечать, и она замолчала, давясь слезами.