Триктрак

Ася тщетно пыталась хоть что-то разглядеть в темноте, которую нарушал лишь тонкий пыльный луч, пробивающийся сквозь щель ставни. Ее охватило неприятное, но весело будоражащее чувство, что они пробрались в чужой, незнакомый и Лёне дом, словно злоумышленники, воры или грабители. Она даже попыталась мысленно установить разницу между этими тремя категориями социальных изгоев, но не успела — Акулов потащил её по темноте, натыкаясь на какие-то вещи и чертыхаясь.

— Осторожно, поднимаемся, здесь крутая лестница.

Лестница, ведущая наверх, куда стремился нетерпеливый Акулов, оказалась винтовой и словно вела в башню средневекового замка. Оказалось, что в маленькую комнатку под крышей, скруглённое окно которой выходило на галерею.

«Возлюбленный…» — прошептала она про себя, желая, но стесняясь произнести вслух это прилипшее к языку слово, когда опьянённая уже познанными ощущениями, падала в его объятия на очередное чужое ложе.

— Хочешь есть, Асенька? — спрашивал Лёня, спустя час или более, — пойду пошурую, что имеется в холодильнике. У дяди всегда есть запасы.

Он натянул джинсы, накинул рубашку и толкнул дверь. Снизу отчетливо раздался звук, словно там тоже открыли дверь или ставню окна. Послышался скрип половицы и голоса.

— Блин, — прошептал Лёня, отступая внутрь комнаты. — Вернулся, что ли?

— Кто, твой дядя? — охнула Ася.

— Подожди, сейчас гляну…

Лёня скользнул за дверь, а она кинулась одеваться, от волнения путаясь в белье и лихорадочно размышляя о грядущих перспективах. Вернулся дядя, в чей дом они забрались тайком, без его разрешения, и теперь придется объясняться и краснеть. Если в Асином характере и было что-то авантюрное, то до сих пор оно распространялось лишь на абстрактные, выдуманные опасности. Это был авантюризм зрителя, наблюдающего за страстями, кипящими на сцене или экране и представляющего себя на месте героев из безопасного кресла, театрального или кинозала. Сейчас же она сама, лично, оказалась в такой ситуации, и это пугало полной непредсказуемостью. Или она не знала о своих скрытых возможностях? Много ли знаем мы о самих себе, варясь день за днём в неизменной рутине, как в масляном масле, пока не столкнёмся лицом к лицу с чем-то неотвратимым, не желаемым, а иногда фатальным. Сейчас фатальной оказалась судьба Асиных колготок — неловкое движение, и по чулку поползла стрелка, как назло, на самом видном месте. В приоткрытую дверь донеслись звуки снизу: неразборчивое бормотание, скрип, шаги. Ася осторожно подошла к двери и тотчас отпрянула, чуть не столкнувшись с Лёней. Он вошёл, плотно прикрыв за собой дверь, и остановился.

— Что там? — спросила она и замолчала, похолодев: встревоженное, необычно серьёзное выражение лица Лёни добавило добрую порцию в без того кипящий сосуд её волнения.

— Что? — повторила она.

— Сядь… — он взял её за плечи и чуть не силой усадил на край кровати.

— Что случилось? Твой дядя вернулся и…?

— Т-с-с, тише. Это не дядя, это мы оказались не в то время не в том месте.

— А…как это?

Лёня не дал ей говорить, прижав ладонь к её губам.

— Это воры, шуруют по дому.

Ася охнула, задохнувшись.

— Что же делать? — прошептала она.

— Фиг знает, — пробормотал Лёня куда-то в пространство.

— Сколько их там? — спросила Ася.

Лёня сел на кровать, но тотчас вскочил, взъерошил волосы, пятерней откидывая их со лба.

— Двое или трое, но кто-то может и на шухере стоять.

— Но ведь они ограбят дом!

— Ограбят, а как же…

— И ты так спокойно говоришь? Надо вызвать милицию…

— И как? У нас выхода отсюда нет, кроме как через окно, а телефон — внизу. Да и тот не всегда включён.

— И что делать? — в смятении повторила Ася.

— Сейчас подумаю.

— А если они сюда поднимутся?

— Могут и сюда, — сказал Лёня.

Она не поняла его интонации и не видела его лица — был ли он напуган или привычно усмехался.

Внизу что-то упало, уронивший громко выругался, так, что сказанные слова четко послышались здесь, в комнате. Ася кинулась к Лёне, прижалась к нему — лишний повод ощутить себя хоть на миг за «каменной стеной». Хотя за «каменной» не совсем получилось, все равно было страшно — приближалось что-то неотвратимое, а ведь можно было его избежать, если бы несколько часов назад принять иное решение, но стрелки уже переведены, и нет пути назад.

Тем временем снизу послышались шаги — кто-то тяжёлый поднимался по винтовой лестнице наверх, подтверждая опасения узников поневоле. Дверь не имела запора, через мгновение грабитель появится здесь, и вряд ли его обрадует присутствие в доме двух ненужных свидетелей. Спрятаться в комнате, куда шёл человек с недобрыми намерениями, было невозможно и негде: всю обстановку составляли самодельный угловой шкаф, забитый книгами и каким-то вещами, комод у стены и кровать, на которой юные грешники только что предавались страсти. Лёня кинулся к окну, дёрнул шпингалет, потянул на себя раму, отрывая оставшиеся с зимы пожелтевшие полосы бумаги.

— Вперед!