Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается

Вайолет кивнула и быстро пробежала глазами листок. Действительно, наверху стояла надпись «Глубоководная почтовая весть», и по мере развертывания рулончика Вайолет увидела, что сообщение адресовано «Квиквегу», а ниже стоит дата отправления и, еще ниже, имя отправителя, находящегося в милях и милях от них, где-то на суше. Имя это Вайолет даже не решилась произнести вслух, хотя ей казалось, будто она твердила это имя про себя постоянно, с тех пор как ледяные воды Порченого потока унесли прочь того, кто так много для нее значил.

– Это от Куигли Квегмайра, – тихо проговорила она.

Глаза Клауса расширились от удивления.

– И что он пишет?

Телеграмма закончилась, и палец Вайолет оказался на букве «К», как раз на имени ее друга. Вайолет улыбнулась. Казалось, ей почти достаточно хотя бы знать, что Куигли жив.

– «Насколько я понимаю, у вас на субмарине появилось трое новых волонтеров ТОЧКА, – прочла она и вспомнила, что слово ТОЧКА в телеграмме означает конец фразы. – Мы страшно нуждаемся в их услугах в крайне важном деле ТОЧКА Пожалуйста, доставьте их во вторник в место, указанное в стихах, приведенных ниже ТОЧКА».

Вайолет проглядела всю телеграмму до конца и в задумчивости нахмурилась.

– Дальше идут два стихотворения. Одно – Льюиса Кэрролла, второе – Томаса Элиота.

Клаус достал записную книжку из кармана и стал листать страницы, пока не нашел того, что искал.

– Головоломный подменный вариант, – сказал он. – Тот код, который мы узнали в гроте. Наверное, Куигли изменил в стихах некоторые слова, чтобы чужие не поняли, где мы должны с ним встретиться. Давайте посмотрим – поймем ли мы, какие внесены изменения.

Вайолет кивнула и прочла вслух строки первого стиха:

Ах, Устрицы! Придите к нам, —
Он умолял в тоске, —
И погулять и поболтать
На фоне казино.

– Последняя строка, по-моему, должна звучать по-другому, – заметила она.

– Да, во времена Льюиса Кэрролла казино на пляжах не было, – согласился Клаус. – А какие там должны быть слова?

– Не знаю, – ответила Вайолет. – Льюис Кэрролл мне всегда казался чересчур эксцентричным.

– А мне он нравится, – возразил Клаус, – но я не учил его стихов наизусть. Прочти другое стихотворение. Может, оно нам что-то даст.

Вайолет кивнула и прочла вслух:

В багровый час, когда глаза и спины

из-за конторок поднимаются,

Когда людская машина в ожидании дрожит,

как пони на морозе…

Голос старшей Бодлер замер, и она в замешательстве посмотрела на брата.

– Всё, – сказала она. – На этом стихотворение обрывается.

Клаус нахмурился:

– И больше в телеграмме ничего нет?

– В самом низу есть несколько букв – «КК: Ж. С.». Что это может значить?

– «КК» означают, что Куигли послал кому-то еще копию, – объяснил Клаус. – А «Ж. С.» – кому послал.

– Опять те загадочные инициалы, – заметила Вайолет. – Это не может быть Жак Сникет – он умер. Но кто же еще?

– Нам сейчас не до инициалов, – остановил ее Клаус. – Надо сообразить, какие слова в стихах заменены.

– И как это сделать?

– Не знаю. Почему Куигли думает, что мы знаем эти стихи наизусть?

– Он и не думает, – сказала Вайолет. – Он знает нас. Но телеграмма-то послана просто на «Квиквег». Он знал, что кто-то на лодке сумеет расшифровать стихи.

– Кого он имел в виду? – Клаус задумался. – Не Фиону – она миколог. И такой оптимист, как Фил, вряд ли знаком с поэзией Томаса Элиота. И трудно представить себе, чтобы капитан Уиддершинс всерьез интересовался поэзией.

– В последнее время – нет. – Вайолет задумалась. – Но брат Фионы упоминал, что они с капитаном вместе изучали поэзию.

– Да, верно, – согласился брат. – Они читали стихи друг другу в кают-компании. – Клаус подошел к буфету, открыл дверцы и обежал взглядом книги, которые держала там Фиона. – Тут нет поэзии, только книги по микологии.

– Капитан Уиддершинс не стал бы выставлять поэзию на видное место, – высказала предположение Вайолет. – Он бы их скрывал где-нибудь.

– Как скрывал то, что случилось с руками Фиониного брата, – подхватил Клаус.

– Он считал, что есть тайны настолько ужасные, что молодым не следует их знать, – напомнила Вайолет. – Но сейчас мы должны их узнать.

Клаус с минуту молчал, а затем повернулся к сестре:

– Есть одна вещь, про которую я тебе никогда не говорил. Помнишь, как родители страшно рассердились на нас из-за испорченного географического атласа?

– Мы об этом вспоминали в гроте, – отозвалась Вайолет. – Его намочил дождь оттого, что мы оставили окно в библиотеке открытым.

– Я подозреваю, что они разозлились не только из-за этого, – сказал Клаус. – Ведь я тогда снял атлас с верхней полки, для этого мне даже пришлось поставить стремянку на стул. Родители не думали, что я смогу достать до верху.

– Но почему это их так рассердило?

Клаус опустил глаза:

– Они держали там книги, которые специально убрали от нас. Меня тогда интересовал только атлас, но за ним оказался еще целый ряд книг.

– Каких?