Читаем Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая полностью

Особенно интересен Ваш последний полемический абзац и Ваше введение термина «чистое любование» для эстетизма. Я и сам в моем письме, если Вы помните, затрагивал вопрос о том, что элементы эстетства мы находим у многих выдающихся мастеров прошлого. Там, где художественность поднимается до почти немыслимых границ совершенства у старых мастеров, мы действительно имеем право говорить о какой-то форме эстетизма. Но какой? Все-таки разница между Рогиром ван дер Вейденом или Боттичелли, с одной стороны, и Морисом Дени и Бёрдсли, — с другой, очевидна. Работы всех этих мастеров прекрасны. У всех мы имеем дело с красотой, выраженной исключительно художественными средствами, но картины старых мастеров мы эстетически созерцаем, а полотнами и графикой названных эстетов все-таки только любуемся. В этих обозначениях, на мой взгляд, и коренится различие. Оно, видимо, в глубине и значительности невербализуемых смыслов, наличествующих в работах всех названных мастеров. Это не эстетическая оценка, но попытка выйти на какой-то уровень вербальной классификации.

Макет переплета книги:

Бычков В.

Эстетическая аура бытия: Современная эстетика как наука и философия искусства.

М.-СПб.: Центр гуманитарный инициатив, 2016. — 784 с.

В связи с темой эстетизма сейчас мне вспоминаются и недавно снова изученные в Вене работы Климта и Шиле (о них — в письме 308). Это, конечно, эстетизм. Но какой?! Особенно у Шиле. Здесь сразу завязывается мощный клубок тем: эстетизм, символизм, эротизм, танатизм, мифологизм… Вспоминаются и Эрос и Танатос Фрейда, и древняя мифическая эросо— и танатология, и «трагедия эстетизма» Сёрена Кьеркегора. И обо всем этом хорошо бы поговорить на досуге, внимательно вглядываясь в работы Шиле, Климта, того же швейцарца Ходлера, которого в недавние годы мы неплохо изучили в швейцарских музеях. А там уже видятся в новом свете многие французские и немецкие символисты, эстеты, декаденты. И не только в изобразительном искусстве, естественно. А русский Серебряный век в культуре? Да что говорить всуе? — эстетизм требует специального разговора, к которому, я надеюсь, на каком-то этапе подключится и Вл. Вл. Один только эстетский образ Саломеи в искусстве рубежа прошлого и позапрошлого столетий, о котором мы уже немало сказали на этих страницах, — каков символ эротико-танатологического сознания? И это, конечно, чисто эстетский образ. Помните в этой роли Коонен? Хотя бы по фотографиям. Здесь уже одним любованием не ограничишься…

Макет переплета книги:

Маньковская Н.

Феномен постмодернизма.

Художественно-эстетический ракурс.

М.-СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. — 495 с.

Однако слов мне пока явно не хватает. Материи слишком тонкие, хотя и хорошо ощутимые. А материал — огромный. Думаю, что к этой теме необходимо еще вернуться. Тем более что сейчас, когда мы с Вами готовимся к участию в «круглом столе» нашего института на предложенную директором тему «Что такое искусство?», размышления об эстетизме, его сущности и о его противоположности анти— или а-эстетизме вполне уместны. И их когда-то надо довести до ума. При этом, конечно, вспоминается и печально знаменитый одноименный трактат Льва Толстого, о котором мы с Вами в разное время писали (Вы — совсем недавно в связи с его критикой Пеладаном — письмо 345, я — несколько раньше в «Русской теургической эстетике»), где он дает могучую отповедь не только любому эстетизму в искусстве, но по существу и любой художественности, фактически отказываясь и от своих высокохудожественных произведений. Как он был не прав! Однако, что удивительно (или не очень? Закономерно, скорее), и сегодня находится немало последователей великого Льва. Увы! Климат у нас такой…

Так что проект «Триалог» вроде бы завершается, а тем для бесед и научного анализа у нас еще остается немало. Как это замечательно! Неужели еще один том напишется?

Между тем спешу поделиться приятной вестью. Наш издатель П. Соснов только что передал мне первый экземпляр нового издания «Эстетической ауры бытия». В мае обещают и авторские экземпляры подвезти. Тогда Вы первая получите новую книжечку, которая неплохо и оформлена по моим указаниям, как Вы знаете. Кроме того, ну, это-то Вам известно, наверное, что и второе издание Вашего «Феномена постмодернизма» должно быть опубликовано к концу мая. Надеюсь, что так и будет, поэтому считаю уместным поместить здесь макет переплета этой книги, идея которого принадлежит Вам, для информирования всех заинтересованных личностей.

На этом дружески откланиваюсь

Ваш В. Б.

<p>Вместо Заключения. Что такое искусство?</p>385. В. Бычков

(19.04.16)

Дорогой Вл. Вл.,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное