Три версты с гаком

Она долго копалась в кошельке, звеня мелочью. От ко­шелька вскидывала притворно-несчастные глаза на парня, рассчитывая, что он раздумает, но Петр, не вылезая из кабины, ждал. И лицо у него было каменное. Вздыхая и охая, Степанида выложила ему медяками тридцать копеек.

 — Рубль с тебя, — сказал Петр.

Степанида так и взвилась на сиденье, поросенок от­чаянно завизжал.

— Да с меня в автобусе тридцать копеек берут, а ты рупь! Побойся бога, Петенька!

— Тридцать копеек с тебя, тридцать с поросенка, да за то, что обманула, еще сорок. Вот и получается рубль.

— Я ж его на коленках держала! В ем и весу-то вме­сте с мешком три килы.

— Не торгуйся, тетка Степанида... Сказано, рубль. А спорить будешь — не поленюсь, назад отвезу, на ста­рое место... Ты ведь меня знаешь.

— Лучше бы я пешью дотопала... — запричитала Сте­панида. — Видано ли, рупь за такой конец? И с ево тоже возьмешь рупь? — кивнула она на Артема.

— Не будешь платить — порося твоего конфискую, — припугнул Петр.

— Бери, бери! Разоряй! — Степанида сунула смятую бумажку и, бормоча под нос проклятия, вывалилась из машины злющая, как ведьма.

— Будешь писать дочке, от меня привет! — крикнул вслед Петр.

— Был ты непутевый и остался-а... — на всю тем­ную улицу привычно запела разобиженная Степанида. — Ни стыда-то у тебя, Петенька-а, ни совести, хоть и анжи-нер... Подумать только — за один конец рупь содрал!

Артем — он за всю дорогу не проронил почти ни сло­ва, — слушая этот интересный разговор, полез в карман и тоже протянул водителю рубль.

— Вы что? — удивился тот, отстраняя его руку. — Неужели подумали, и вправду беру деньги? У нас с ней, товарищ, старые счеты... Я ведь знаю ее больное место! — И вдруг, откинувшись на спинку сиденья, весело и зара­зительно расхохотался. — Как... как она поглядела на меня... Ей-богу, думал — поросенком запустит! — И, став серьезным, прибавил: — А ведь она на самом деле мне и Любе жизнь поломала... Дело прошлое, а узнав, что Любаша замужем, я готов был в прорубь...

Он довез Артема до самого дома, сам достал из багаж­ника рессору.

— Здесь ведь дедушка Андрей жил! — сказал Петр, глядя на освещенный уличной лампочкой дом.

— Теперь вот я живу.

— Ну, сегодня мне весь вечер будет икаться — Сте­панида все косточки перемоет.

Петр рассмеялся и, распугивая светом фар смеховских кошек, поехал по Кооперативной улице к дому Кирилла Евграфовича Носкова.

6

— Ну что ты ходишь как потерянный? — спросил Гаврилыч. — Уехала — и скатертью дорога... Любит — назад воротится, а не любит, так и жалеть нечего.

— Как у тебя все просто! — усмехнулся Артем.

— Вот бы моя баба сбежала, я бы только перекре­стился...

— А если я люблю ее?

— Тогда догоняй, — сказал Гаврилыч. — Ищи...

— Ищи ветра в поле...

До сих пор он не знал, куда уехала Таня. В школу из Бологого прислали другую учительницу, и она уже ведет занятия в Танином классе. Три раза в неделю ходит те­перь в Голыши и Артем. Он ведет уроки рисования. . Мальчишки и девчонки с увлечением рисуют карандаша­ми круги, кубы и квадраты. Вместе со всеми рисует фи­гуры и Женя. Он у Артема первый помощник. Собирает и раздает альбомы, стирает с доски, приносит из учитель­ской наглядные пособия.

Частенько из школы они возвращаются вдвоем. Женя, жестикулируя, рассказывает разные забавные истории и первый разражается громким смехом. Артем его не слу­шает. Глядя на знакомые сосны, он вспоминает, как они целовались под ними с Таней... Лес совсем стал светлый.

На вершинах осин и берез еще держатся редкие листья. На рябинах ярко рдеют чуть сморщившиеся ягоды. Их с удовольствием склевывают черные дрозды, которые поче­му-то не улетели на юг. Может быть, оттого, что в лесу все рябины красные от ягод?

Видя, что Артем почти его не слушает и думает о чем-то своем, Женя тоже умолкает. Иногда нагибается за еловой шишкой и, размахнувшись, запускает ее вверх.

— Хотите — попаду в старое гнездо? — говорит он.

— Что ты говоришь? — спрашивает Артем.

Женя вздыхает и, наморщив лоб, задумывается.

Мальчишка привык к художнику — он по-настояще­му учит его рисовать, — и ему грустно, что Артем уж ко­торый день переживает.

— Мне одна девчонка нравится, — после долгого мол­чания говорит он. — Из нашего класса...

— Я ее сразу узнал, — отвечает Артем. — По твоим рисункам. И догадался, что она тебе нравится...

— Я ей записку написал, а она прямо на уроке отда­ла ее учительнице... Я ведь ей написал, а она — учитель­нице!

— А что ты там написал?

— Ну, что она мне нравится...

— И сейчас нравится?

— Это же предательство! Я ей за это...

— Девчонке-то? — говорит Артем. — Вот уж это зря. Будь мужчиной.

— Она для меня теперь не существует... Такое не прощается, верно я говорю?

— Как тебе сказать, — говорит Артем. — Наверное, все-таки надо научиться прощать.

— Я не прощу, — твердо говорит Женя.