Три версты с гаком

Они идут по извилистой дорожке в Голыши. Под но­гами поскрипывают опавшие листья. Листья такие еще живые и красивые, что жалко наступать. И Таня пере­прыгивает. Лес стал светлее, прозрачнее. С тропинки сквозь бор можно увидеть, как проносится по высокой железнодорожной насыпи товарняк. И тогда с откосов поднимаются в воздух листья и начинают кружиться над вагонами. Они опускаются на крыши пульманов, платфор­мы и вновь взлетают, устремляются вслед за последним вагоном, но где им, мертвым листьям, догнать грохочущий поезд? Им ничего не остается, как снова печально опу­ститься на крутые песчаные откосы, на просмоленные шпалы, прильнуть к блестящим рельсам. Опуститься и тихо ждать следующего поезда, который снова взбаламу­тит их, смешает с дымом и паром, щедро взметнет в воз­дух и умчится, может быть, туда, где листья вечнозеленые и никогда не умирают...

Артем и Таня одни в лесу, не считая синиц и дятлов, которые их совсем не боятся. У березы с раздвоенным стволом Артем останавливается и, повернув к себе девуш­ку, целует. Она почему-то всегда приподнимается па цыпочки, щеки розовеют, а густые длинные ресницы вздрагивают. Из ее рук мягко падает в листву портфель, битком набитый тетрадками.

— Что бы подумали мои ученики, если бы увидели меня здесь, в лесу, целующейся с тобой?.. — говорит Таня.

— Они бы сразу подтянулись и исправили все двойки.

— А по-моему, наоборот: моим ученикам это не по­нравилось бы.

— Зато мне очень нравится... — Артем снова привле­кает ее к себе.

Вот так идут они, взявшись за руки, и останавливают­ся чуть ли не у каждого дерева.

— Я обратила внимание, если долго смотреть на ка­кой-нибудь лист, он ни за что не слетит с дерева... Остальные срываются, падают, а тот, на который смот­ришь, держится... Почему так?

— Это он нарочно, чтобы тебя позлить...

— Тебе не хочется уехать в Ленинград? — без всякого перехода спрашивает она.

— Нет.

— Честное слово?

— Честное слово.

— Странный ты человек, — говорит она. — Все рвутся в город, а ты торчишь в деревне...

— В поселке, — улыбаясь, поправляет Артем.

— Наши учителя говорят, как ударят морозы да все вокруг занесет снегом, сядешь ты на свою машину, и про­щай Смехово!

— Морозы, снег, вьюга, пурга... Как давно всего этого я не видел.

— Теперь мне понятно, из-за чего ты здесь остался: из-за пурги?..

— Мне здесь очень хорошо... — говорит он и, видя, что она пристально смотрит в глаза, будто сомневаясь, добав­ляет: — Это потому, что ты здесь.

— А если бы меня не было, ты бы остался?

— Не знаю, — отвечает он.

— Иногда в школе мне вдруг кажется, что ты уехал. Я не могу дождаться конца уроков, хватаю портфель и бегу домой... Один раз даже забыла ребятишкам напи­сать на доске домашнее задание... Прибегу, а твоя маши­на стоит на месте. У меня как гора с плеч... А вдруг когда-нибудь ее там не будет? Знаешь что, Артем, когда я утром иду в школу, я не думаю, уехал ты или не уехал. А потом, к концу занятий, начинаю волноваться,

нервни­чать... Ты меня не провожай в школу, а лучше встречай, ладно?

— Ну и фантазерка ты!

— Встречай меня, Артем.

— Скоро мы будем вместе ходить в школу и возвра­щаться...

Теперь она останавливается, роняет портфель и обеи­ми руками обхватывает Артема за шею.

— Любишь?

— Люблю... А ты?

— Люблю...

 — Очень?

— Очень-очень!

Пройдя еще несколько шагов, она вдруг спохваты­вается:

— Почему ты сказал, что скоро мы вместе будем хо­дить и возвращаться? Ты что же это, на ступеньках будешь сидеть и дожидаться меня? В таком случае я по­прошу у бабушки тулуп...

— Мы теперь с тобой коллеги, — улыбается Артем.

— Коллеги? — Глаза ее становятся большими-боль­шими.

— Можешь поздравить, с той недели я зачислен в ва­шу школу учителем рисования. Двенадцать часов в не­делю...

— В нашу школу? — все еще не верит она.

— Постой, а ты меня не разлюбишь? — спрашивает он. — Был художником, а вот стал учителем...

— Артем, как я рада!

— Я тоже...

— Подожди... — озабоченно хмурит она лоб. — Это не­хорошо, что мы будем в одной школе... Я буду тебя стесняться. Может быть, мне лучше перевестись в другую?

— Вот тебе и раз! — изумляется Артем. — Я из-за тебя и согласился... Мы же только на переменках будем встречаться да в учительской.

— Ты не знаешь наших учителей... Особенно Аля Родина, как начнет ехидничать...

Нет-нет, я лучше перейду в другую школу!

— Ты права, если Аля Родина начнет ехидничать, наше дело плохо, — в тон ей говорит Артем. — Что же нам делать?

— Не знаю.

— Есть один выход! — хлопает себя по лбу Артем. — Давай поженимся.

— Я боюсь.

— Чего?

— Боюсь за тебя замуж выходить.