Три версты с гаком

Гаврилыч не приходил с неделю. Кое-что по дому Ар­тем сделал сам. Обшил досками ход на чердак: в мастер­скую можно было попасть только по этой лестнице: за­кончил обшивку одной стены. Плотницкая работа ему нравилась. Было приятно, что топор не прыгал в руках и отесывал столько, сколько нужно, а молоток ловко и пружинисто загонял гвозди в податливую древесину. И все-таки без Гаврилыча было плохо. Подоконник так и остался незаконченным, не было одной двери. По ночам было слышно, как по крыше бродили кошки, а днем раз­гуливали галки.

Артем уже собрался пойти к плотнику и согласиться на все его условия, как он сам объявился. Пришел днем с топором на плече. Впереди гордо шествовал Эд с сумкой в зубах. В сумке — мелкий инструмент.

— Душа ноет, глядя, как ты уродуешь дом, — сказал Гаврилыч, поздоровавшись. — Да и натура моя не позво­ляет бросать дело на полдороге. Вот забью последний гвоздь — и покедова.

— Золотые слова говоришь, — обрадовался Артем. Гаврилыч обошел весь дом. Придирчиво рассматривал

каждую мелочь, сделанную Артемом. Покачивал головой, крякал, а на невозмутимом лице ничего не отражалось. Артем следовал за ним с видом провинившегося ученика. Однако Гаврилыч пока молчал. И лишь позже, свернув цигарку, обронил:

— Годика два-три поработал бы со мной в подмастерь­ях, глядишь — и вышел бы из тебя какой толк...

Артем скромно потупился: плотник был не очень-то щедр на похвалу.

— А теперича, Иваныч, отдирай свои доски от стен­ки, — сказал он. — Не выдержал ровную линию, вот и по­лучился у тебя ряд, как рота солдат мал мала меньше... Чего глазами хлопаешь? Бери топор, клещи и действуй. Гляди, края досок не повреди.

Разобрав стену, Артем полюбопытствовал:

— Ну как, Василий Гаврилыч, новая работенка? По принципу: солдат спит, а служба идет?

— Ты моей службы не касайся, — не поддержал шутки Гаврилыч. — Видишь, одна балясина прогнулась? В сарае железная скоба положена. Где хомут. Неси-ка ее сюда!

Отныне порядок дня изменился. Плотник теперь при­ходил не в восемь утра, а в двенадцать. После ночного дежурства — он сменялся в пять утра — ложился спать.

У Артема работал до семи, потом ужинал и шел на де­журство. К своей службе Гаврилыч относился с полней­шим равнодушием и, если представлялся случай выпить, охотно присоединялся к компании. И, конечно, забывал о дежурстве. Но жена никогда не забывала. Получив до­веренность на зарплату, она теперь всегда была начеку, так как не желала, чтобы муженек потерял работу. По­являясь ровно за пятнадцать минут до начала дежурства, она ловко и проворно выхватывала щуплого Гаврилыча из любой развеселой компании и, не обращая внимания на его энергичные протесты, приводила к магазину, кото­рый закрывался в восемь вечера. Убедившись, что муж приступил к своим обязанностям, удалялась домой. И на широком лице ее было полное удовлетворение: муж до­ставлен на свое рабочее место, значит, законная зарпла­та идет.

Артем не огорчался, что теперь Гаврилыч приходит поздно. Две комнаты и кухня были почти готовы, а в ма­стерской, которая все еще стояла без потолка, зимой все равно работать нельзя: там печки нет.

Редкий день Артем не встречался с Таней. Он прихо­дил к ней домой. Даже в один дождливый вечер вместе с суровой Таниной хозяйкой пили чай с душистым ма­линовым вареньем.

Артем поднимался с рассветом. Жаль было пропускать прозрачное осеннее утро. Когда багровое солнце еще только-только встает, раздвигая спящие в белесой дымке вершины сосен, а мелкие лужицы на дороге прихвачены тонким синеватым льдом и на похудевших яблоневых ветвях попискивают синицы, хорошо выйти босиком на холодное заиндевевшее крыльцо и крикнуть «Здорово!» вертлявой сороке, ожидающей его на крыше детсада. Только ранним утром так широко и свободно дышится. А как сверкает иней на закудрявившейся траве!

По тропинке вдоль огорода можно выйти на опушку леса и, прислонившись к толстому сосновому стволу, смот­реть, как работают в лесу пестрые дятлы, слушать голоса птиц, оставшихся на зимовку. А потом, позже, на бугре, где старый клуб, покажется знакомая фигура в коричне­вом плаще, перетянутом узким поясом. Таня улыбнется, помашет рукой и почти бегом спустится вниз, по нака­танной велосипедистами тропинке...

3