Три пары

Невзирая на шторм, проливной дождь или сильный холод, как сегодня, после обеда в День Стефана семья шла по пирсу Дун-Лэара длиной в милю до самого его конца и обратно. Роберт и Розмари остались прибраться. Им не нравилась толпа на пирсе. Лиззи знала, что под толпой имелась в виду ее семья. Обычно всю прогулку Лиззи кричала, ее сердце постоянно колотилось, когда дети подбегали к краям пирса, где темно-зеленое море только и ждало, чтобы поглотить их. «Отойдите от воды. Слишком близко. Слишком БЛИЗКО!» Сегодня было еще хуже: брусчатка стала скользкой от вкраплений льда. Джек взял на себя эту задачу: держался между Джорджией, Джимми и морем, умело отгоняя их, как пастух. Майя еле плелась, хмурясь под капюшоном толстовки.

На обратном пути, рука об руку с Фрэнком, Лиззи спросила, когда он собирается поговорить с Джеком.

– Слишком поздно что-либо говорить.

– Но ты сказал…

– Если хочешь, спроси его. Но что он скажет? Да, я все это украл, обшарил чьи-то сумки? Украл в магазине? Он пойдет в отказ, и что ты будешь тогда делать? Пытать его водой? – Фрэнк был прав. – К тому же ты весь день носила этот браслет.

Лиззи не хотела отдавать браслет. Он висел теплой тяжестью на ее запястье. Он был роскошным. Она хотела бы носить его без чувства вины. И уже смогла оценить, насколько полезны айпады в том, чтобы заткнуть младших. Она надеялась, что Майя ошиблась. Но если Майя права, то ничего не сделать – гораздо хуже. Но разве это ее проблема? На самом-то деле? Могла ли она вообще считаться мачехой Джека, если провела с ним так мало времени? За Джека отвечал Фрэнк. Не ей было вмешиваться.

Джек бегал вокруг них кругами, отгоняя детей от моря. Это превратилось в игру, в которой они подходили все ближе и ближе к краю, побуждая Джека гоняться за ними. Даже Майя начала улыбаться.

Глава 26 Дерево

За две недели до Рождества Беатрис обнаружила в холле грязное старое пуховое одеяло. Она ни за что не спутала бы его со своим – оно было из полиэстера и свалялось. Она взяла одеяло, намереваясь выкинуть его на задний двор, пока не выяснит, кому оно принадлежит. От него попахивало: затхлостью и чем-то еще. Беатрис снова потянула носом, и ее колени подогнулись. Если бы ей не удалось ухватиться за перила, она могла бы упасть с лестницы. Это был запах ее собственного лимонного мыла. Силой воли заставив сердце утихомириться, она внимательно прислушалась к болтовне Фиа и Дермота на кухне. Казалось, ничто не предвещало беды.

– Привет. Я дома. – От попыток сохранить ровный голос слова звучали нелепо. Фиа взлетел вверх по лестнице и обнял ее ноги.

– Мама! – Она притянула к себе его маленькую круглую головку и прижала ее к животу. – Мы наряжаем елку. Я установил звезду на верхушку. Дедушка меня поднял. Папа сделал ее, когда был маленьким. Пошли, посмотришь.

Он взял ее за руку и повел вниз по лестнице.

Дермот стоял на стремянке и украшал елку полосками цветной мишуры. Он коротко обернулся и поприветствовал ее:

– Привет, милая.

Он ничего не знал.

Дерево доставили сегодня утром. Дермот поехал на автобусе в свой старый дом, чтобы забрать рождественские украшения, хранившиеся на чердаке и забытые при переезде. Он искал в чулане штуку с крюком, которой они пользовались, чтобы спускать чердачную лестницу, и нашел там пуховое одеяло.

– Единственное, что осталось на полках, – сказал он ей. Ненужная вещь, которую никто не стал брать. Он не знал, что делать с одеялом, поэтому повез его домой в автобусе вместе с елочными украшениями.

Ее облегчение было так велико, что она не возражала, что он нарядил елку без нее. Не возражала против выцветших картонных украшений из детства Конора. Против лоскутной мишуры. Против звезды из желтого картона. Конору будет приятно их увидеть. Дермот приберег любимые украшения Молли для небольшого искусственного деревца, которое купил для ее комнаты.

– Наверное, она ни одно из них не узнает. – Глаза Дермота наполнились слезами: это часто случалось, когда он говорил о Молли, но она никогда не видела, чтобы он плакал.

– Я уверена, ей понравится. – Они собирались привезти Молли домой на Рождество. Каждое утро Дермот приходил на кухню с идеями, как сделать так, чтобы все прошло как можно более гладко, чтобы она была спокойна и счастлива. Поэтому он и хотел, чтобы елка выглядела так же, как раньше, у них дома. Беатрис признавала, что счастье Молли и, следовательно, счастье Дермота важнее любых традиций, которые она установила. Кто она такая, чтобы требовать что-то от этой семьи, если обращается с ней так безответственно?

Она отступила назад, опасаясь, что Дермот учует ее позор.

Елка стояла криво: звезда на вершине наклонилась влево, весь эффект уравновешивался избытком украшений в нижнем квадранте правой стороны – там, куда мог дотянуться Фиа.

Она захлопала в ладоши:

– Это лучшее рождественское дерево из тех, что я видела.