Три пары

Возвращаясь на кухню, она заглянула к детям в игровую. Джорджия и мальчики смотрели по телевизору «Черепашек-ниндзя», а близнецы играли в углу с лего. Поднос с клубникой был растерзан, несколько ягод лежали раздавленные на ковре. Ее это не расстроило. Этот ковер был специально выбран для игровой комнаты и предназначался для подобных вещей. Она отправилась на кухню за влажной тряпкой. Разговор за столом ушел от секса. Шэй говорил о своем дне рождения в следующем месяце и спрашивал, куда им пойти праздновать. Она затаила дыхание, прислушиваясь. Наступившая тишина заставила ее рассмеяться.

Вернувшись в игровую, она столкнулась с Фрэнком, который зашел проверить детей, – по крайней мере, так он сказал. Беатрис подозревала, что он искал ее. Она протиснулась мимо него, чтобы вытереть клубничную мякоть, надеясь, что он уйдет, но, когда оглянулась, он маячил в дверном проеме и смотрел на нее. Ее копчика коснулся ветерок. Блузка задралась, джинсы сползли, и она поняла, что над их поясом торчит ягодичная складка. Она быстро встала, одновременно подтягивая джинсы вверх. Слишком быстро. Кровь отхлынула от головы, и она покачнулась. Фрэнк протянул руку, чтобы поддержать ее.

– Все нормально? – Он стоял очень близко, его рука на ее предплечье была горячей.

– Голова закружилась. Но сейчас все хорошо. – Она стряхнула его руку.

– Мама, можно нам мороженое, пожалуйста? – спросил Фиа.

– У нас нет мороженого.

– Так моя мама принесла, – сказала Джорджия. – С шоколадной крошкой и малиновым сиропом.

Фиа и близнецы эхом повторили за Джорджией:

– С шоколадной крошкой и малиновым сиропом!

– Я посмотрю. – Беатрис вздохнула: она надеялась, что дети забудут про мороженое.

– И чипсы! – сказал Джимми.

Фрэнк последовал за ней по коридору. Она повернулась, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, и заметила его взгляд, устремленный на ее задницу. Их глаза встретились. Ему не было стыдно.

– Это нелепо, не так ли? – сказал Фрэнк.

– Что?

– Это притворство.

– Я не притворяюсь. – Они говорили тихо, понимая, что позади дети, а впереди – супруги. Он, казалось, изучал ее. Она старалась сохранить нейтральное выражение лица.

– Я разве говорил, что ты притворяешься?

Беатрис заволновалась:

– Нет…

Он прислонился к стене, скрестив ноги в лодыжках, как какой-нибудь музыкант из восьмидесятых во время фотосессии в переулке.

– Конор считает, что это была паническая атака, – сказала Беатрис.

– Что?

– Что это было не сердце. – По выражению лица Фрэнка Беатрис поняла, что попала в яблочко.

К Фрэнку вернулось воспоминание: Беатрис, привалившаяся к каменной стене. Его телефон на земле, звонит. Лицо Лиззи, улыбающееся ему с экрана. Грубые движения Беатрис. На ее лице – выражение тревоги при виде его вялого пениса. И боль в груди.

– Что ты ему рассказала? – спросил он.

– Все. Мы все друг другу рассказываем. – Еще одна ложь. Но она не собиралась позволить этому человеку думать, что он взял верх над ее Конором.

– Мороженое, – сказала Беатрис и ушла.

– Тебе нужно носить ремень с этими джинсами, у тебя слишком маленькая задница, чтобы их удержать, – сказал Фрэнк. – Отличная задница, но сама понимаешь. Скажи Конору: я думаю, он счастливчик.

Беатрис убедилась, что он услышал ее смех, прежде чем открыть дверь и выйти на кухню. Она чувствовала на себе взгляд Конора, когда доставала мороженое из морозильной камеры в кладовой и выстраивала в ряд пять маленьких мисочек и ложечек. Лиззи присоединилась к ней у островка:

– Я помогу.

Они услышали шум слива в туалете, а затем из коридора вышел Фрэнк.

– Надеюсь, ты поднял сиденье, Фрэнк, – сказала Беатрис. Лиззи хихикнула.

– Ты бы тогда жаловалась, что мы не опустили его обратно, – сказал Фрэнк.

Она протянула две миски Лиззи:

– Не могла бы ты отнести это детям?

Их вечера обычно заканчивались, как только Джимми решал, что хочет домой. Он залезал на колени, под стол, кидался драться, скулил и плакал до тех пор, пока никто не мог этого выносить. Однако сегодня вечером, как только он вошел и заявил о своем желании, Лиззи встала и принялась благодарить и прощаться. Ева чувствовала, что им тоже пора: она не хотела, чтобы сложилось ощущение, что она занимает чью-то сторону, хотя никто и словом не обмолвился о присутствии того, по поводу чего можно было бы занимать стороны.

В холле наверху они обнялись на прощание, и благодаря вину оно вышло гораздо теплее, чем прибытие. Фрэнку удалось обнять и хлопнуть Конора по спине. Конор хлопнул его в ответ. Ева наблюдала, как Шэй особенно крепко прижал к себе Лиззи, и слышала, как он тихо спросил, в порядке ли она. Лиззи зашептала ему на ухо. Ева заметила, что Фрэнк наблюдает за тем, как она наблюдает за ними. Он наклонил голову, словно спрашивая, в порядке ли она? Она улыбнулась в ответ. Он затрясся от беззвучного смеха.

Беатрис распахнула тяжелую старую дверь. В дом ворвалась ночь: острая, морозная.

– Спасибо, что пришли. – Беатрис смотрела на Лиззи, когда говорила это. – Друзья мои, я люблю вас за то, что вы пришли.

Раздался хор: с чего бы нам не приходить?