Три недели с моим братом

Я понял это гораздо позже, а тогда я не видел леса за деревьями. С утра до ночи мной владел тошнотворный страх. Как только я открывал глаза, наваливались проблемы, и в голову сразу приходило расписание на день. Моя жизнь превратилась в длинный список дел; вместо того, чтобы спокойно и методично выполнять посильную работу, я, засучив рукава, стискивал зубы и трудился еще усерднее.

Повторюсь – я не осознавал, что несчастлив. Я пытался смотреть на ситуацию с юмором и помнил о необходимости улыбаться. Люди нередко отмечали мою удивительную жизнерадостность. Медленно и неумолимо моя жизнь превращалась в рутину и катилась под откос, и я никак не мог этому помешать.

Мы с братом по-прежнему регулярно общались по телефону. Обсудив сперва состояние наших беременных жен, мы вели разговоры по однотипному сценарию:

– Как дела? – спрашивал Мика.

Я рассказывал все, что запланировал. Выслушав меня, брат какое-то время молчал, а потом спрашивал:

– Когда же ты спишь?

– Когда получится. – Как ни странно, я гордился этим, словно какой-то достойной восхищения способностью.

– Ну и зря. Необходимо больше спать и уделять время себе, иначе с ума сойдешь. Ты что, до сих пор не знаешь, как важно соблюдать во всем баланс? Основа жизни в равновесии, а твоя жизнь дала серьезный крен.

– Все нормально, – возражал я.

– Судя по голосу, ты устал.

– Просто занят. Все хорошо, правда. А как ты поживаешь?

– Живу, как живется. Просыпаюсь, когда захочу, не торопясь читаю газеты. Немного тренируюсь, в полдень принимаю душ, а потом обдумываю, что еще сделать.

– Недурно.

– Ты тоже так можешь. Каждый выбирает сам, как ему жить.

– Не всегда. Иногда мешают обязанности. Конечно, я могу не выполнять их, но тогда плохо будет моей семье.

– Ничего с твоей семьей не случится, не ищи оправдания. Ты спятишь, если не изменишь образ жизни.

Я так не думал, однако знал, что спорить с братом бессмысленно.

– Ходишь в церковь?

– Нет.

– Как это воспринимает Кристина?

– Как всегда. Дуется.

– Может, тебе стоит ходить в церковь хотя бы ради нее?

– Ник, в церковь ходят ради себя. Нельзя ходить в церковь ради другого человека.

– Ну так и ходи ради себя.

– Сейчас я не хочу. Ничего не имею против церкви, но я ощущаю себя лицемером, когда сижу на проповедях.

– Ты можешь в это время молиться.

– Я пытался молиться. Я молился за Дану каждый день, а она все равно умерла. Молитвы ничего не дают.

Разговор заходил в тупик, и мы какое-то время молчали.

– Как поживает Райан? – кашлянув, спрашивал Мика.

* * *

В начале августа предостережения брата начали сбываться.

Многомесячный трехчасовой сон изнурил меня, и что-то во мне надломилось. Случилось это внезапно. Я проснулся с ощущением ранее не испытанного чувства мучительного беспокойства. Я не мог сосредоточиться и вдруг заплакал – впервые со дня смерти сестры. Я плакал и плакал, и никак не мог успокоиться. Жена, к этому времени на тридцать пятой неделе беременности, обняла меня и усадила на стул.

– Тебе нужно отдохнуть. Поживи в домике у моря пару дней. Со мной ничего не случится.

– Да… хорошо… только возьму кое-что…

Кэт положила руку на мой компьютер.

– Не смей. Я хочу, чтобы ты расслабился. Побольше гуляй у моря, выспись. Несколько дней ничего не делай.

В первую ночь я проспал семнадцать часов. Проснувшись, немного почитал, потом спал еще девять часов.

Через пару дней мне позвонил брат.

– Слышал о твоем срыве. Я же говорил, что этим все кончится.

– Ты был прав.

– Как ты себя сейчас чувствуешь?

– Лучше. Наверное, я действительно устал и нуждался во сне.

– Тебе надо сбавить темп.

– До твоего уровня?

– Эй, не у меня случился нервный срыв, а у тебя. Я-то как раз уже готов снова работать. Я начинаю свое дело.

– Какое?

– То же самое. Делать мебель.

– Молодец.

– Мне занятие по душе, да и Кристина беременна, деньги не помешают. Кроме того, я заскучал. Все мои друзья вкалывают, ни у кого нет времени на развлечения.

– Подумать только! – Я невольно засмеялся.

* * *

Осенью 2001 года, невзирая на полученный урок, я вновь погрузился в работу. Если уж на то пошло, я стал даже более занятым, чем раньше.

Саванна и Лекси родились двадцать четвертого августа. Лекси получила второе имя «Даниэль» – в честь моей сестры. Пока жена ухаживала за близнецами и приходила в себя после родов, я заботился об остальных детях и пытался дописать роман. Через месяц я уже ездил по стране, представляя «Крутой поворот». Жена ухитрялась управляться и с близнецами, и с тремя сыновьями, и с домашними обязанностями.

Но не все было так просто. Все всегда не просто.

Лекси родилась с маленькой гемангиомой под подбородком. Сначала опухоль была размером с ластик на кончике карандаша, однако ко времени, когда я поехал в книжное турне, разрослась до размеров луковицы, и лиловый нарост почти полностью скрывал маленький подбородок дочери.

Пока я был в поездке, гемангиома прорвалась. Мы с Кэт разговаривали по телефону, когда она вдруг закричала:

– У Лекси из подбородка льется кровь!