Три мушкетера. Том первый

 Въ то время лесть была въ большомъ ходу, и де-Тревиль любилъ, такъ же, какъ король и кардиналъ, чтобы ему курили ѳиміамъ, а потому, съ видимымъ удовольствіемъ, онъ не могъ удержаться отъ улыбки, но эта улыбка скоро исчезла и онъ вернулся къ происшествію въ Менгѣ:

 -- Скажите мнѣ, не было-ли у этого господина на щекѣ рубца?

 -- Да, точно царапина, сдѣланная пулей.

 -- Не былъ ли этотъ человѣкъ красивой наружности!

 -- Да.

 -- Высокаго роста?

 -- Да.

 -- Брюнетъ, блѣдный?

 -- Да, да, все такъ. Какъ это можетъ быть, капитанъ, что вы знаете этого человѣка? Ахъ! если только я его когда нибудь найду, а я найду его, клянусь вамъ въ этомъ, будь это хоть въ аду..

 -- Онъ ожидалъ женщину? продолжалъ спрашивать де-Тревиль.

 -- По крайней мѣрѣ, онъ уѣхалъ послѣ минутнаго разговора съ той, которую ждалъ.

 -- Вы не знаете, о чемъ они говорили?

 -- Онъ передалъ ей шкатулку, говорилъ, что въ этой шкатулкѣ заключаются инструкціи, и наказывалъ ей открыть ее только въ Лондонѣ.

 -- Эта женщина была англичанка?

 -- Онъ называлъ ее милэди.

 -- Это онъ! прошепталъ де-Тревиль,-- это онъ! я думалъ, что онъ еще въ Брюсселѣ.

 -- О! капитанъ, если вы знаете, кто этотъ человѣкъ, вскричалъ д'Артаньянъ,-- объясните мнѣ, кто и откуда онъ, и затѣмъ я освобождаю васъ отъ всего, даже отъ вашего обѣщанія принять меня въ мушкетеры, потому что прежде всего я хочу отомстить за себя.

 -- Берегитесь его, молодой человѣкъ; напротивъ, если вы увидите его на одной сторонѣ улицы, переходите на другую! Не ударьтесь о такую скалу: она разобьетъ васъ, какъ стекло.

 -- Это нисколько не мѣшаетъ, сказалъ д'Артаньянъ,-- тому, что если когда нибудь я его найду...

 -- А пока, возразилъ де-Тревиль,-- послушайтесь моего совѣта: не ищите его.

 Де-Тревиль вдругъ остановился, пораженный однимъ внезапнымъ подозрѣніемъ. Страшная ненависть, которую такъ открыто выказывалъ молодой путешественникъ къ этому человѣку, который, что довольно неправдоподобно, похитилъ письмо его отца,-- эта ненависть, не скрывала-ли она какое нибудь вѣроломство? не былъ ли подосланъ этотъ молодой человѣкъ его высокопреосвященствомъ? не явился-ли онъ для того, чтобы разставить ему какую нибудь ловушку? Этотъ самозванный д'Артаньянъ, не лазутчикъ-ли онъ кардинала, котораго старались ввести къ нему въ домъ и приставить къ нему, чтобы обманомъ вызвать его довѣріе и затѣмъ погубить ого. какъ это тысячу разъ уже практиковалось. Онъ посмотрѣлъ на д'Артаньяна въ этотъ второй разъ еще пристальнѣе, чѣмъ въ первый, и видъ этого лукаваго лица, сверкающаго умомъ и притворною покорностью, мало успокоилъ его.

 "Я знаю хорошо, что онъ гасконецъ, подумалъ онъ,-- но онъ можетъ быть такъ же хорошъ для кардинала, какъ и для меня. У видамъ, испытаемъ его".

 -- Мой другъ, сказалъ онъ съ разстановкой,-- я хочу, какъ сыну моего стараго друга,-- такъ какъ я считаю правдивой исторію этого потеряннаго письма,-- я хочу, говорю я, чтобы загладить холодность моего пріема, которую вы замѣтили, открыть вамъ тайны нашей политики. Король и кардиналъ лучшіе друзья между собой; они ссорятся между собою только для вида, чтобы обмануть глупцовъ. Я не хочу, чтобы мой землякъ, красивый кавалеръ, храбрый молодой человѣкъ, созданный для того, чтобы сдѣлать карьеру, повѣрилъ всѣмъ этимъ притворствамъ и, какъ идіотъ, попался бы въ сѣти по слѣдамъ столь многихъ, которые въ нихъ погибли. Подумайте хорошенько о томъ, что я преданъ этимъ двумъ всемогущимъ повелителямъ и что мои серьезные поступки никогда не будутъ имѣть другой цѣли, какъ служеніе королю и кардиналу, одному изъ славнѣйшихъ геніевъ, когда либо созданныхъ Франціей. Теперь, молодой человѣкъ, сообразите все это, и если вы питаете къ кардиналу непріязнь или злобу вслѣдствіе какихъ нибудь фамильныхъ или другихъ причинъ, или даже просто инстинктивно, какъ это мы видимъ иногда у нѣкоторыхъ дворянъ, простимся и разстанемся. Я помогу вамъ въ тысячѣ другихъ обстоятельствъ, но не оставлю васъ при себѣ. Надѣюсь, что моею откровенностью, во всякомъ случаѣ, я пріобрѣту въ васъ друга, такъ какъ до сихъ поръ вы первый молодой человѣкъ, кому я говорилъ такимъ образомъ.

 А въ то же время де-Тревиль думалъ про себя: если кардиналъ подослалъ мнѣ эту молодую лисицу, онъ, который знаетъ, до какой степени я его ненавижу, конечно, не преминулъ сказать своему шпіону, что лучшій способъ понравиться мнѣ, это поносить его самымъ жесточайшимъ образомъ, а потому, несмотря на всѣ мои увѣренія, хитрый землякъ отвѣтитъ мнѣ навѣрно, что онъ питаетъ отвращеніе къ его высокопреосвященству. Случилось совершенно иначе, а не такъ, какъ этого ожидалъ де-Тревиль. Д'Артаньянъ отвѣтилъ съ большимъ простосердечіемъ:

 -- Капитанъ, я явился въ Парижъ съ точно такими же намѣреніями. Мой отецъ наказывалъ мнѣ никому не спускать обиды, кромѣ короля, кардинала и васъ, которыхъ онъ считаетъ тремя первыми лицами во Франціи.

 Какъ могли замѣтить, д'Артаньянъ прибавилъ имя де-Тревиля къ двумъ первымъ, но онъ думалъ, что это прибавленіе ничего не испортитъ.