Три мушкетера. Том первый

 -- Но надѣемся, что вы сдѣлаете намъ честь сообщить,-- прибавилъ, кланяясь, Арамисъ самымъ вѣжливымъ и почтительнымъ тономъ.

 -- Онъ сказалъ мнѣ, что отнынѣ будетъ набирать мушкетеровъ изъ гвардейцевъ кардинала!

 -- Изъ гвардейцевъ кардинала! но отчего такъ? съ живостью спросилъ Портосъ.

 -- Потому что онъ находитъ, что его плохое вино нуждается въ примѣси болѣе хорошаго.

 Оба мушкетера покраснѣли до корня волосъ. Д'Артаньянъ не зналъ, что ему дѣлать, и хотѣлъ бы провалиться сквозь землю на сто метровъ.

 -- Да, да, продолжалъ де-Тревиль, все болѣе горячась,-- и его величество былъ правъ, потому что, клянусь честью, дѣйствительно мушкетеры имѣютъ жалкій видь при дворѣ. Кардиналъ разсказывалъ вчера во время игры съ королемъ, съ видомъ соболѣзнованія, который мнѣ очень не понравился, что третьяго дня эти проклятые мушкетеры, эти разнузданные черти,-- и при этомъ съ ироніей онъ особенно напиралъ на послѣднія слова, что мнѣ не понравилось еще болѣе,-- эти жалкіе рубаки, прибавилъ онъ, смотря на меня своими кошачьими глазами, запоздали въ улицѣ Феру, въ одномъ кабакѣ, и ночной дозоръ его гвардейцевъ принужденъ былъ арестовать нарушителей ночной тишины. Чортъ возьми! Вы должны что нибудь знать объ этомъ! Арестовать моихъ мушкетеровъ. Вы были между ними, не запирайтесь -- васъ узнали, и кардиналъ назвалъ васъ по именамъ. Конечно, это собственно моя ошибка, да, моя собственно, такъ какъ я самъ лично выбираю своихъ людей. Послушайте, Арамисъ, зачѣмъ, вы, чортъ возьми, такъ домогались мундира, когда намъ было бы такъ хорошо подъ рясой, а вы, Портосъ, неужели на васъ такая чудная золотая перевязь только для того, чтобы на ней болталась соломенная шпага? А Атосъ! Я не вижу Атоса. Гдѣ онъ?

 -- Капитанъ, онъ боленъ, грустно отвѣтилъ Арамисъ,-- очень боленъ.

 -- Боленъ, вы говорите очень боленъ?-- но какой болѣзнью?

 -- Опасаются, чтобы это не была натуральная оспа, отвѣчалъ Портосъ, желая, въ свою очередь, вставить слово въ разговоръ,-- и досаднѣе всего то, что это, очень вѣроятно, испортить его лицо.

 -- Натуральной оспой? Вотъ еще славную басню вы мнѣ выдумываете, Портосъ!? Въ его годы и болѣть натуральной оспой? Не можетъ быть!.. Безъ сомнѣній, раненъ, можетъ быть убить. Ахъі Если бъ я зналъ это!.. Sangdieu! Господа мушкетеры, я не допускаю, чтобы вы шлялись по такимъ дурнымъ мѣстамъ, чтобы затѣвали ссоры на улицахъ и чтобъ позорили шпагу на перекресткахъ. Однимъ словомъ, я не хочу, чтобы вы дѣлались посмѣшищемъ гвардейцевъ кардинала, людей храбрыхъ, спокойныхъ, ловкихъ, которые не ставятъ себя никогда въ такое положеніе, чтобы ихъ арестовывали, да и не позволили бы себя арестовать, я увѣренъ въ этомъ. Они предпочли бы лучше умереть на мѣстъ, чѣмъ отступить хотя бы на шагъ. Спасаться, удирать, бѣжать,-- это идетъ только королевскимъ мушкетерамъ!

 Портосъ и Арамисъ были внѣ себя, дрожали отъ бѣшенства. Они охотно задушили бы де-Тревиля, если бы не чувствовали, что въ основѣ всего этого кроется сильная любовь къ нимъ, которая и заставляетъ его говорить такимъ образомъ. Они били ногой по ковру, кусали до крови губы и изо всей силы сжимали эфесы шпагъ. Снаружи, какъ мы сказали, слышали, какъ позвали Атоса, Портоса и Арамиса, и по голосу де-Тревиля догадывались, что онъ очень сердится. Десятки любопытныхъ головъ навострили уши и блѣднѣли отъ ярости, потому что ихъ напряженный слухъ не пропускалъ ни одного звука изъ того, что говорилось, и время отъ времени передавали оскорбительныя слова капитана всѣмъ присутствовавшимъ въ пріемной.

 Въ одну минуту весь домъ, начиная отъ кабинетныхъ дверей до выходныхъ, пришелъ въ волненіе.

 -- А! королевскіе мушкетеры позволяютъ гвардейцамъ кардинала брать себя подъ арестъ, продолжалъ де-Тревиль, внутренно бѣсившійся не менѣе своихъ солдатъ, но произнося слова отрывисто и погружая ихъ, такъ сказать, одно за другимъ, какъ удары стилета, въ грудь своихъ слушателей.-- А! шестеро гвардейцевъ его высокопреосвященства арестовываютъ шестерыхъ мушкетеровъ его величества! Чортъ возьми! я рѣшился! Я немедленно отправляюсь въ Лувръ, подаю прошеніе объ увольненіи меня изъ капитановъ королевскихъ мушкетеровъ, поступаю поручикомъ въ гвардію кардинала, и если онъ мнѣ откажетъ,-- чортъ возьми!-- сдѣлаюсь аббатомъ!

 При этихъ словахъ ропотъ, слышавшійся снаружи, превратился въ взрывъ. Со всѣхъ сторонъ ничего не было слышно -- можно было разобрать только ругательства и проклятія; восклицанія: "Чортъ возьми! Смерть всѣмъ чертямъ!" скрещивались въ воздухѣ.

 Д'Артаньянъ искалъ мѣста, гдѣ бы ему спрятаться, и чувствовалъ непреодолимое желаніе сунуться подъ столъ.