Три мушкетера. Миледи

Достаточно было нескольких неприятных слов, чтобы превратить ярого защитника Матильды, известного своим добродушием, в грозного воина.

Когда он в таком состоянии, то готов на все!

Вильнёв усугубляет свое положение, приказывая ему:

– Замолчите, мы беседуем.

Обещание, данное Матильде, забыто: стерто оскорблениями, которые он терпеть не в силах. В ярости Портос обнажает свою шпагу. Он кричит:

– Ты отведаешь моего железа!

– Нет, он мой, – возражает Арамис.

– Нет, он теперь мой, – ревет Портос.

– Я первый сказал.

Но Портос не более благоразумен. В приступе гнева он угрожает своему другу, подняв шпагу:

– Отойди, не то я смету тебя, – угрожает он, сверкая глазами, налитыми кровью.

Перед такой пылкостью Вильнёв отступает к палатке. Одного безумного преступника было недостаточно: вот еще один, готовый свести с ним счеты!

– Не вынуждайте меня звать охрану, – истошно кричит он.

И Арамис, и Портос могли бы убить его взглядом.

Однако ни тому, ни другому не приходится что-либо делать. Ужасный взрыв сотрясает как раз то место, где укрылся капитан.

Вильнёва выбрасывает волной. Портос и Арамис падают на землю.

Облако пыли окутывает мушкетеров. Град обломков обрушивается на них.

Когда дым рассеивается, Портос и Арамис поднимаются, покрытые землей и обломками. Их взгляд затуманен, в ушах гудит. И все же они целы. Они понимают, что вражеский снаряд только что унес палатку, которая располагалась неподалеку от них… а вместе с ней и Вильнёва.

Атака врага, заставшая всех врасплох, приносит много жертв.

Быстро организован временный госпиталь. Солдаты тащат на носилках пострадавших, которых принимают врачи и монашки, прибывшие сюда по этому случаю. Каждому очевидно, что первые раненые не заставят себя ждать.

Арамис и Портос – среди них. Они приходят в себя. Им очень повезло, ведь их раны поверхностны.

Оба удивлены: Матильда д’Эрбле приближается к ним.

Арамис не верит своим глазам: может, у него видения? Чтобы убедиться в обратном, он спрашивает у нее:

– Но… Что ты здесь делаешь?

Ответ он уже знает: послушниц ее монастыря среди прочих отправили сюда ухаживать за ранеными. Портос переводит взгляд с Арамиса на Матильду. Та, глядя на их сконфуженные лица, тут же понимает – что-то произошло.

– Что стряслось? – спрашивает она тревожно.

Арамис в знак защиты поднимает руки:

– Матильда, клянусь, я здесь ни при чем.

Такое поведение обычно строптивого брата вовсе не успокаивает Матильду. С ее возлюбленным, должно быть, случилось несчастье. Ее голос от волнения надламывается.

– О нет… – лишь произносит она и начинает рыдать.

Арамис тоже замолкает на полуслове:

– Я лишь хотел, чтобы он…

Ярость охватывает Матильду. Она бросается к нему:

– Я убью тебя!

Портос старается удержать Матильду, как может.

– Успокойся! Успокойся! – повторяет он, пока она пытается вырваться.

– Отпусти меня! – кричит она.

Как он смеет требовать от нее спокойствия, когда она только что потеряла отца будущего ребенка? К тому же кто такой Портос, чтобы усмирять эту всепоглощающую боль? Но вот ему приходит гениальная мысль: он представит Вильнёва героем, а не человеком, пренебрегшим своими обязанностями.

– Вильнёв погиб на фронте! Он спас жизнь твоего брата, – заявляет он.

Матильда перестает биться. Вильнёв, конечно, ее соблазнил. Хотя знала она его мало, в одном девушка оказалась права: он был лишен благородства. Представить, что он совершит геройский поступок прямо перед смертью, было почти невозможно. Он вырос в ее глазах. Не веря своим ушам, она восклицает:

– Что?!

Портос старается нарисовать последние штрихи к портрету героя:

– Он почувствовал, что будет атака и закрыл собой твоего брата! Так, Арамис?

Тот удивлен. Невероятная ложь Портоса лишила его дара речи. Но кавалер д’Эрбле, хитрая бестия, быстро понимает, что лучше муж, погибший на войне героем, чем подлец, увильнувший от ответственности. Немного замявшись, он берет себя в руки и включается в игру:

– Да. Он нам говорил о… о твоем письме, – якобы вспоминает он. – О твоем длинном и чудесном письме.

– Чудесном, – вторит ему Портос, как будто Вильнёв никогда не выказывал безразличия к Матильде. – И перед тем как предстать перед Господом, он сказал: «Если я умру, пусть Матильда утешится. Тяготы, как и удовольствия…».

– «…преходящи!», – заканчивает Арамис, радуясь, что процитировал покойника без запинки.

Преходящи, – заключает Портос убежденно.

Всем своим сердцем он надеется, что эта грубая ложь хоть немного утешит молодую женщину. Арамис неожиданно присовокупляет к этому надуманное восхищение Вильнёвом:

– А какой это был человек… человек…

– Человек чести! – заканчивает Матильда с горящими глазами.

Ее глаза грустят, но она успокоилась.

Достигнутый эффект превосходит все самые смелые ожидания Арамиса и Портоса. Ведь Матильда так боялась, что забеременела от труса.

Оба мушкетера обмениваются неуверенными взглядами, сомневаясь в нравственности своего поступка.

Впрочем, почему бы не приукрасить реальность? Никто не возмутится: главное – счастье Матильды.

Глава IX