Три кварка (1982-2012)

В четвёртом от головы вагоне народу оказалось немного, человек пять или шесть, не больше. Евгений Захарович с комфортом разместился возле окна, пристроив рядом с собой солидную трость, заграничный подарок Синицына. Спустя некоторое время танкист незаметно заснул. Точнее, задремал под убаюкивающий перестук вагонных колёс, прислонившись седой головой к стеклу, тихо улыбаясь во сне своим, только ему понятным воспоминаниям.

Разбудил его грубый тычок в колено, минут через пятнадцать, на перегоне между Дегунино и Бескудниково. Открыв глаза, Евгений Захарович обнаружил перед собой небритого, поигрывающего заточкой субъекта. За его спиной маячил второй уркаган, чуть меньше ростом, но такой же наглый, скалящийся на окружающий мир металлической фиксой. Ещё двое, у одного из которых нос был заклеен пластырем, торчали в проходе и приглядывали за обоими тамбурами. Другой народ в вагоне отсутствовал — видимо, вышли все на предыдущих станциях.

— Ну что, дед, сам цацки отдашь или помочь? — ухмыльнулся гоп-стопщик, указывая заточкой на поблёскивающие на груди ветерана медали.

— Обойдёшься, — мрачно буркнул Винарский, перехватывая поудобнее трость.

Отбиться в одиночку от четверых он даже не чаял. Надежда была лишь на то, что в вагон случайно заглянет какой-нибудь припозднившийся гражданин и как-то спугнёт бандитов.

— Эй, вы чего делаете? Как вам не стыдно? — звонкий голос неожиданно перекрыл стук хлопающих дверей и трансформаторный гул, раздающийся откуда-то из-под крыши.

Вошедшая в вагон девушка лет, наверно, шестнадцати строго посмотрела на опешивших от такой «наглости» хулиганов. Отбросив назад длинную, почти до пояса свисающую косу, она перевела взгляд на Евгения Захаровича и ободряюще улыбнулась.

Надежда умерла, не родившись. Старый солдат не обманывался. Он хорошо видел, как его «защитница» нервничает, кусает губы и судорожно перебирает пальцами сумку, заполненную чем-то тяжёлым. Может быть, книгами, а, может, какими иными нужными в хозяйстве вещами. Увы, для отпора бандитам книги не подходили.

Тем более что девушка была совершенно одна, без какой-либо поддержки со стороны, и, значит, особой опасности для бандитов не представляла, являясь, скорее, жертвой, а не противником для распоясавшихся, упивающихся своей силой и безнаказанностью негодяев.

— Хилый, разберись с дурой, — бросил небритый тому, что с пластырем, а сам вновь повернулся к Винарскому.

«Жаль, — грустно подумал Евгений Захарович. — Видимо, умирать придётся».

И если сам он мог бы ещё как-нибудь вывернуться, отдав, на крайняк, бандитам то, что они так жаждали получить, то теперь задача простым вычитанием уже не решалась. Не мог, никак не мог боец второй мировой бросить вставшую на его защиту девушку и отдать её на поживу стае молодых отморозков. Не мог убежать и откупиться не мог. Оставалось одно — сражаться. И, возможно, погибнуть. Погибнуть, но не отступить.

К счастью, судьба опять предоставила сержанту «отсрочку». В тот самый миг, когда торчащий в проходе хмырёныш подскочил к девушке и, грубо толкнув её, уже замахивался для удара, двери, ведущие в тамбур, резко разъехались и в вагон метнулась какая-то тень. Впрочем, это была вовсе не тень, просто Евгению Захаровичу, немного «взбодрённому высоким градусом» сегодняшних посиделок, ворвавшийся в вагон парень показался именно тенью. Стремительной и беспощадной.

Кулак парня с хрустом впечатался в нос хилого любителя поизгаляться над дамами, отбросив гада прямо на замешкавшегося подельника. Оба с грохотом повалились на пол, образовав в проходе между сиденьями трясущуюся, сучащую ногами кучу-малу.

Быстрее всех в изменившейся обстановке сориентировался Винарский. Не теряя ни секунды, он ткнул концом увесистой трости стоявшего перед ним главаря, а затем, обратным движением, снизу-вверх, шарахнул массивным набалдашником в челюсть. Заточка упала на пол. Не ожидавший отпора ухарь схватился за морду и, глухо взвыв, отскочил. Правда, далеко уйти ему не удалось. Споткнувшись о подельников, он добавил к барахтающейся в проходе куче ещё один элемент. Уже совершенно небоеспособный и только усиливший хаос. На ногах из всех нападавших остался один, по всей видимости, самый везучий, который с фиксой. Выхватив откуда-то устрашающего вида «ножичек», бандит принялся быстро размахивать им перед собой, истошно вопя:

— Суки! Гады! Всех порешу! Урою нахрен!

Держа наперевес трость, Евгений Захарович шагнул к распсиховавшемуся налётчику, но тут же остановился — попадать под росчерки беспорядочно мелькающего лезвия ему пока не хотелось. Заслонивший девушку парень тоже немного притормозил. Тяжело дыша и сжимая в ярости кулаки, он хмуро смотрел на врага, явно прикидывая варианты дальнейших действий. С каждой секундой количество этих вариантов всё уменьшалось и уменьшалось, а ситуация в вагоне становилась опять угрожающей.