Три кварка (1982-2012)

К перевёрнутой лодке катер подошёл примерно через минуту. За это время Смирнов успел перейти на корму и почти полностью разоблачиться, оставшись в одном исподнем. Он отчего-то сразу же понял, что нырять в воду придётся, причём, нырять придётся конкретно ему — остальные не захотят рисковать. Хотя водичка для купания здесь вполне подходящая (в Эгейском море даже зимой теплее, чем летом на Балтике), друзей-лягушатников в неё и калачом не заманишь: им и плюс 20 по Цельсию кажутся ледяной купелью…

— Мишель, надеюсь, ты понимаешь, что всё, что происходило, я буду вынужден отразить в вахтенном журнале и рапорте, — невольно поёжившись, проинформировал Михаила спустившийся с мостика лейтенант.

— Понимаю, — невозмутимо отозвался штабс-капитан.

— Но это же трибунал, Мишель. Зачем тебе это?

— Зачем? — переспросил Смирнов. — Наверно, затем, что даже на чужой войне надо сохранять честь и оставаться верным присяге.

— Твоей страны больше нет. О какой присяге ты говоришь? — удивился Анри.

— Страны нет. Но Россия осталась. Вот здесь, — Михаил постучал себя по груди и, невесело усмехнувшись, посмотрел на француза. — Извини, Анри, но вы в Европе никогда этого не понимали. А что касается трибунала… Не думаю, что господин адмирал даст этому делу ход.

— Да, скорее всего, ты прав. Адмиралу это не нужно, — нехотя согласился Анри, поджав губы. — Но вот в чём точно не приходится сомневаться, так это в том, что после всего случившегося о службе в Легионе тебе придётся забыть.

— Чему быть, тому не миновать, — пожал плечами Смирнов. — Переживём как-нибудь…

Из всех, кто находился в лодке, спасти удалось одного. Маленького мальчика лет четырёх-пяти. Остальные, по всей видимости, погибли: либо утонули, либо были убиты осколками, а их тела отнесло от места крушения. Впрочем, кто-то мог просто отплыть подальше, чтобы не попасть под очередной турецкий снаряд, хотя шанс на это, по мнению и французов, и русского, был невелик. В любом случае, расширенный поиск результатов не дал: ни тел погибших, ни выживших, только плавающий в воде «мусор» — коробка от дамской шляпки, женский платок, разбитое в щепки весло, две плетёных корзины и полузатопленный чемодан с обитыми кожей углами.

Первым парнишку обнаружил Смирнов. Почти обессилевшего, вцепившегося в обломок доски. Малыш даже кричать не мог, раскрывая рот только чтобы вдохнуть и откашляться от попадающей в горло воды. И отпустить доску он тоже боялся, хотя всего в нескольких метрах уже качались спасательные круги, брошенные матросами с катера. Прыгнувший за борт Михаил мог бы легко потерять мальчонку из виду (волнение в два-три балла, конечно, не шторм, но видимость ухудшает существенно), но, слава богу, прожектор-искатель был теперь направлен в нужную сторону, плюс крики матросов очень способствовали правильному позиционированию.

Спустя пару минут малыша подняли на борт, раздели, растёрли и, укутав сразу в два одеяла, усадили на пробковый спасжилет рядом с кормовым бомбомётом, единственное место на палубе, более-менее защищённое от морских брызг, ну, кроме ходовой рубки, конечно. Пока матросы занимались спасённым, Смирнов успел по новой одеться, натянуть сапоги, нацепить на себя поясной ремень с кобурой, после чего присел на корточки перед мальчишкой и попытался выяснить, кто он и были ли в перевернувшейся лодке его родители. Ни русскую, ни французскую речь ребёнок не понимал, только мотал головой, всхлипывал и еле слышно просил по-гречески:

— Пэ́ра… пэра мама. Ка́ту парэ́ки. Сосэ́… сосэ мама…

— Что он говорит? — нахмурившись, спросил лейтенант у Смирнова.

— Говорит, там его мама осталась, просит спасти её, — ответил штабс-капитан, поднимаясь на ноги.

— Грек?

— Да, по всей видимости.

Анри пожевал губами, поморщился и, потеряв всяческий интерес к найдёнышу, двинулся в сторону рубки. Не забыв, правда, бросить через плечо:

— Как разберёшься с ним, возвращайся на мостик. Нам ещё задачу поставленную выполнять.

Михаил проводил француза задумчивым взглядом и еле заметно усмехнулся в усы. Что ж, задачу надо было и впрямь выполнять. Вот только, если верить внутреннему голосу, главную свою задачу штабс-капитан Смирнов уже выполнил. Осталось лишь уточнить детали.

— Тебя как зовут, братишка? — спросил он, снова присаживаясь на корточки перед малышом.

Вопрос был задан на новогреческом.

— Ко… Ко… Костас, — ответил тот, неожиданно перестав хлюпать носом и уставившись своими глазёнками на офицера.

— Хорошее имя, — похвалил мальчугана Смирнов. — А фамилию свою помнишь?

— Не… нет… не помню, — растерянно прошептал мальчик.

Михаил вздохнул и погладил спасённого по голове. Парнишка от прикосновения вздрогнул и… внезапно рванулся вперёд, прижимаясь к мужчине, обхватывая его за шею, не сдерживая льющихся из глаз слёз.

— Дядя, а ты ведь не бросишь меня? Да? Не бросишь? Ведь правда?

— Правда, малыш. Не брошу, — только и смог ответить Смирнов, с большим трудом удерживая себя от того, чтобы тоже не разрыдаться.