Трещина

Больше половины дикарей сумели вырваться из лагеря и, преследуемые отважным псом Первым, скрылись в лесу. Последним из ворот выскочил Таран с дубиной в руке. Увидев Бориса, он остановился, глухо зарычал и занёс её над головой врага. Борис заслонился бревном, но последовавший затем удар был настолько силён, что бревно вырвалось из рук нашего героя, а дубина, переломившись пополам, сильно ударила его по плечу. Борис охнул и упал. Дикарь издал торжествующий вопль и хотел было расправиться с поверженным врагом, но тут из ворот вылетел Николай и буквально в упор выстрелил в дикаря-гиганта. Тот яростно завыл и, унося в спине стрелу водителя, скрылся в лесу. Остальные колонисты выбежали из лагеря и кинулись к лежащему товарищу.

— Борис, что с тобой?

Борис застонал.

— Ч-чёрт, зацепил всё-таки… — с гримасой боли произнёс он и, держась за больное плечо, встал.

— Жив? Кости целы? — участливо спросил Климов, переводя дыхание.

— Да жив, куда я денусь. У нас все целы?

— Все, слава Богу. Кажется, обошлось.

— Как бы не так, — возразил Борис и заскрипел зубами от боли. — А здорово меня саданул этот бродяга… Ох!

— Пойдёмте скорее в лагерь, — вмешался Олег Павлович. — Как бы они не вернулись. Вы идти можете, Борис? Или вам помочь?

— Могу, спасибо.

Было около десяти часов вечера. Ночная темнота медленно надвигалась на землю, незаметно вытесняя сумерки. Уставший пёс Первый наконец вернулся из леса с рассечённым ухом и, жалобно скуля, уткнулся в колени Николаю. Схватка длилась недолго, но сколько же она изменила в жизни горстки людей!

Николай и Олег Павлович остались у ворот с арбалетами в руках, готовые встретить врагов, если те, не дай Бог, снова отважатся на приступ, а Борис с Климовым отправились к автобусу, обходя неподвижные тела дикарей. Борис шатался и стонал, опираясь на плечо Климова и доставляя столяру немало хлопот.

— Борис, — с неожиданной теплотой произнёс Климов, кряхтя под тяжестью навалившегося на плечо гиганта, — ты молодец. Я не люблю хвалить и не люблю, когда хвалят меня, но ты сделал такое… Одним словом, ты настоящий мужик. Вот тебе моя рука!

— Нет, Семён Степанович, вы не правы, — возразил Борис, отвечая на рукопожатие. — Ну что я? Стукнул пару раз… С виду вроде здоровые, а как до дела дошло, так внутри у них труха обнаружилась. Правда, был один… — Борис потёр ушибленное плечо, — да и тот сбежал. А вот кто уж действительно молодец, так это вы, Семён Степанович: без ваших самострелов всем нам каюк бы настал.

— Да чего уж там, — смутился Климов. — Сделать дело нехитрое. Вот уметь пользоваться — это да! А из меня стрелок, надо сказать, никудышный. Стрельнул-то всего два раза.

— И оба небось в цель…

— Ну… не без этого, — засмеялся Климов. — Попал, кажется.

Борис захохотал.

— За что я вас люблю, Семён Степанович, — произнёс он сквозь смех, — так это за вашу скромность. А если один из этих двоих шарахнул бы меня по голове? Выходит, вы, возможно, спасли мне жизнь.

— Уж кто-кто, а жизнь тебе спас Николай, — возразил Климов. — Вот уж кто действительно герой. Или взять представителя нашей интеллигенции. Он ли не дрался как лев?

— Бесспорно, у Олега Павловича и котелок варит, и руки на своём месте. Это факт. И Николай — парень не промах. Этого пацана я обещаю целую неделю на руках носить… как только смогу, конечно. А за то, что он своё личное оружие забыл, выговор от меня получит. Это уже как пить дать.

Мужчины добрались, наконец, до автобуса. Женщины, с тревогой ожидавшие их, помогли Борису взобраться в салон и принялись хлопотать вокруг него. Мария Семёновна со знанием дела осмотрела плечо Бориса.

— Повезло тебе, голубчик, — авторитетно заявила она. — Простой ушиб, хотя и сильный. Дня через три всё пройдёт, помяни моё слово.

— Спасибо вам, мамаша. А знаете, Семён Степанович, мы с вами оба не правы. Ну хорошо, мы, четверо, вступили в схватку с врагом и, кажется, не ударили в грязь лицом, но ведь мы выполняли свой долг. А разве выполнение долга — это героизм? Вот настоящие герои! — и он указал на Марию Семёновну и двух девушек, покрасневших от смущения. — Вот кого мы должны на руках носить! Наших прекрасных женщин!

— Факт! — согласился Климов.

— Ишь, чего выдумал, — нарочито сурово заворчала Мария Семёновна, улыбаясь одними глазами. — Нашли героев… — Но не выдержала тона и широко улыбнулась…

Утро следующего дня выдалось пасмурным и хмурым. К девяти часам пошёл мелкий дождь, окончательно испортивший и без того плохое настроение обитателей колонии. Заметно похолодало. Люди попрятались в автобус. Вчерашнее возбуждение несколько улеглось.

События минувшего дня заставили людей по-новому взглянуть на создавшееся положение.