Трещина

Организм, отравленный алкоголем, не выдерживал этой бешеной гонки, но желание выжить придавало силы бедному Мухину, и он нёсся по холмам, гонимый страхом и вновь вспыхнувшей надеждой на избавление от этого первобытного кошмара. Едкий пот заливал глаза, воздух с хрипом вырывался из прокуренных лёгких, ноги подкашивались от чрезмерного напряжения, но он бежал, одержимый единственной мыслью: уйти от преследователей. Он бежал наугад, не разбирая дороги, поминутно падая и чертыхаясь. Расстояние между ним и погоней неумолимо сокращалось. Мухин задыхался, понимая, что только чудо может спасти его. И чудо произошло.

Когда силы, казалось, окончательно покинули его хилое тело, справа, на холме, показался автобус. Мухин круто повернул вправо.

— А-а-а!.. — заорал он срывающимся голосом. — Я здесь!..

Автобус мчался вниз с холма навстречу беглецу. Краем глаза Мухин заметил, что преследователи в нерешительности сбавили шаг, но погони не прекратили.

«Спасён! Спасён! — ликовал в душе Мухин, различая уже силуэт водителя в кабине автобуса. — Спасён!»

Близость помощи воодушевила нашего героя, придала ему силы и уверенности в себе. Но опасность всё же была ещё слишком велика. Несмотря на нерешительность преследователей, расстояние между ними и Мухиным продолжало сокращаться.

— Скорее! — задыхаясь, хрипел Мухин. — Я больше не могу…

Он вытянул руки навстречу автобусу, как бы пытаясь ускорить момент встречи со своими избавителями, но тут…

…но тут Мухин натолкнулся на невидимую преграду. Чей-то голос возмущённо произнёс:

— Вы что, гражданин, рехнулись, что ли? Да отпустите же в конце концов мой нос!

Глава восьмая

Лепёшкина похоронили в тот же вечер на берегу безымянной реки, метрах в трёхстах от лагеря. Борис притащил откуда-то огромный валун, которым решено было увенчать могилу бедного бухгалтера. В молчании стояли люди у погребённых останков своего товарища, на печальные лица их, обращённые к заходящему солнцу, легла тень то ли надвигающейся ночи, то ли возможных опасностей, которые теперь, после смерти одного из них, стали более реальными. Люди, наконец, почувствовали, что всё это слишком серьёзно и жизнь их оценивается иными мерками, нежели в двадцатом столетии.

— Жаль, — нарушил общее молчание Олег Павлович, — что могила останется безымянной.

— Да, не по-человечески как-то, — вытирая глаза кончиком носового платка, произнесла Мария Семёновна. — Надо бы надпись какую-нибудь сделать. Человек всё-таки.

— Надпись мы сделаем, — заверил её Климов — но не сейчас, а после завершения работ по укреплению лагеря. Правда, надпись будет всего из двух слов: «Бухгалтер Лепёшкин», ведь мы даже имени его не знаем.

— Не знаем, — вздохнула Мария Семёновна.

— Да, странная судьба у человека, — задумчиво произнёс Олег Павлович. — Умереть за сто тысяч лет до своего рождения.

…Прошло несколько дней. За это время в лагере произошли заметные изменения. Были заготовлены бревна для частокола, и уже началось его возведение, параллельно с этим готовился сруб. Большую роль в повышении обороноспособности колонистов сыграло, разумеется, обеспечение их арбалетами, мастерски изготовленными Климовым. Пользоваться новым оружием было довольно-таки просто, и вскоре даже женщины без промаха били по цели.

Однажды за ужином Олег Павлович поинтересовался у Николая, сколько у того осталось горючего.

— Когда отправлялся, полный бак был. А что?

— На сколько его хватит?

— Часов на десять — двенадцать.

— Не густо, — подытожил Олег Павлович, что-то прикинув в уме. — Я вот к чему это спрашиваю. Пора отправляться на поиски выхода. Сидеть здесь и ожидать Божьей милости — это, знаете ли, всё равно, что ждать, когда гора к Магомету пожалует. Чтобы из нашей затеи хоть что-нибудь получилось, необходимо передвигаться, по крайней мере, шансов на успех будет гораздо больше. Иначе мы никогда не вернёмся обратно.

— Ура! — заорал Борис. — Значит, будем пытаться?

— Обязательно будем. Иного выхода нет. Я предлагаю каждый день хотя бы по часу отводить на поездки по близлежащей местности в поисках злосчастной трещины.

— А когда горючее кончится?

Олег Павлович развёл руками:

— Тогда и решим. А пока будем надеяться на лучшее.

Восход солнца застал мужчин за работой. Сегодня надлежало закончить строительство частокола и приступить к сооружению жилища для колонистов. Инструментов для работы не хватало; вместо топора обходились одной небольшой ножовкой, которая оказалась в чемоданчике запасливого Климова, да коротким ломом из запасов Николая. Работали весело, с огоньком.

Женская часть колонии тоже не сидела сложа руки. Девушки по мере сил помогали мужчинам, а Мария Семёновна, взявшая на себя ответственность за приготовление пищи, хлопотала у костра. Но за работой не забывали поглядывать на часы; все ждали одиннадцати. Именно на этот час была назначена первая поездка на автобусе. Надежды на возвращение в двадцатый век было мало, но она всё же была, именно она заставляла случайных попутчиков с замиранием сердца ждать назначенного часа.