Трещина

Еле заметным движением вождь приказал дикарям отпустить пленника. Как только железные тиски перестали сжимать хилое тело Мухина, наш герой сразу же перешёл к действиям. Он подскочил к рыжему, заговорщически подмигнул и разжал кулак — на ладони лежали спички.

— Хочешь, я отдам их тебе? — торопливо зашептал Мухин. — Знаешь, что это такое? Да откуда тебе знать, обезьяна рыжая! Это спички! На, возьми! Только штаны отдай, Христом Богом тебя молю!

Вождь вопросительно посмотрел на коробок, но взять его не решился.

— А-а, боишься! — не унимался Мухин. — Не знаешь, с чем это едят! Хорошо, сейчас покажу, рыжая ты образина… Сейчас!

С этими словами Мухин вынул одну спичку и чиркнул ею о коробок. Спичка загорелась.

— Вот! — торжествующе воскликнул Мухин, поднимая спичку над головой. — Вот! Огонь! Видите? Это огонь! И это я отдам вам, если вы отдадите мне штаны. Идёт?

Теперь Мухин обращался ко всему племени, понимая, что произвёл должный эффект.

— О-о-о! — промычал вождь, что должно было означать на языке дикарей крайнюю степень удивления.

— Да не окай ты, Фантомас лохматый! Давай лучше меняться: я тебе спички, а ты мне штаны… И плащ в придачу. Идёт?

Но рыжий более не слушал Мухина: магический коробок, который делал огонь, полностью завладел его сознанием. Он протянул было руку за спичками, но Мухин быстро спрятал их за спину.

— Э-э, нет, так не пойдёт! Сначала штаны.

Рыжий дал знак, и его нукеры мигом освободили нашего несчастного героя от его драгоценной ноши. Потирая ушибленное плечо, Мухин процедил сквозь зубы:

— Ну ладно, рыжий, я тебе это припомню…

А рыжий тем временем решил повторить опыт со спичками. Он долго ковырял коробок своими толстыми неуклюжими пальцами, пытаясь его открыть, а когда наконец открыл, то никак не мог понять, как из его содержимого добыть огонь.

Пока внимание дикарей было привлечено необычным предметом, Мухин незаметно пробрался к своей одежде и начал судорожно натягивать на себя бесценные брюки. Но не успел он застегнуть последнюю пуговицу, как вождь, заметив хитрый маневр пленника, взмахнул рукой, и два здоровенных дикаря вмиг выдернули Мухина из вышеупомянутого предмета мужского туалета.

— У-у-у! — в исступлении выл Мухин, брыкаясь и лягаясь. — Обезьяны безмозглые!

Вождь, поняв, наконец, назначение брюк, с интересом повертел их в руках и не без труда натянул на себя. Брюки угрожающе затрещали по швам, не в силах вместить в себя толстые узловатые ноги вождя.

— Осторожнее, идиот! — заорал Мухин. — Порвёшь!

Гул восхищения пронёсся по толпе голоногих дикарей. Вождь, польщённый вниманием своих подданных, поднял коробок со спичками над головой и испустил торжествующий вопль. Ещё бы! Он стал обладателем таких ценностей, которые ни одному порядочному дикарю даже не снились.

Но вот вождь как-то неудачно повернулся, и пуговицы с треском посыпались на истоптанную сотнями босых ног землю. Брюки, расползшиеся по швам и лишённые пуговиц, свалились с ног вождя, представив взорам дикарей достаточно неприглядную картину. Вождь сразу помрачнел и глухо зарычал. Его взгляд, брошенный на Мухина из-под густых насупленных бровей, не предвещал ничего хорошего. Такого позора местный властитель простить пленнику не мог.

Мухин понял это, и сердце его сжалось от страха. Бежать! Бежать куда глаза глядят! Другого выхода не было… Подумав хоть немного, Мухин бы понял, что бежать некуда, а если бы даже и было куда, то всё равно его догонят, но рассудок нашего героя был всецело во власти ужаса перед грядущей расправой, поэтому требовать от него разумного решения в этой ситуации было бы просто нелепо. Тем не менее именно это решение спасло ему жизнь.

— Ки-и-ия! — завизжал Мухин, подражая где-то слышанному боевому кличу каратистов, и бросился в самую гущу толпы. Дикари, стоявшие ближе всех, машинально отскочили в сторону, давая дорогу свихнувшемуся пленнику; те, что стояли в гуще толпы, последовали их примеру, открывая тем самым путь к бегству.

— Бей рыжих! — орал Мухин, приводя в трепет и недоумение своих далёких предков.

Во все времена безумие почиталось у дикарей как нечто священное. Люди, лишённые рассудка, внушали им чувство благоговейного трепета и животного ужаса. Неписаные законы требовали от дикарей всех эпох и континентов всячески оберегать жизнь безумных, не говоря уж, — не дай Бог! — о посягательстве на неё, а также содействовать им в их «священных» деяниях. Именно такого человека увидели дикари в несущемся на них с вытаращенными глазами, одуревшем от страха пленнике.

И именно поэтому ему беспрепятственно дали бежать. И лишь когда Мухин был уже за пределами первобытного стойбища, вождь яростно заревел, призывая своих подданных вернуть беглеца. Дюжина рыжих атлетов ринулась в погоню.