Трактаты. Проповеди

Ну а теперь старательно заметьте себе, что об отрешенных духах говорит Аристотель в книге, именуемой «Метафизика». Высший среди учителей, которые когда-либо толковали о естественных науках, рассуждает об этих чистых духах и говорит, что они не представляют собой формы вещей и непосредственно стяжают свое бытие, истекая из Бога[456]; и они также втекают обратно и без посредства стяжают истечение от Бога, (сущее) над ангелами, и созерцают обнаженное бытие Божье без различения. Такое-то чистое, обнаженное бытие Аристотель называет «что»[457]. Это — высшее, что Аристотель изрек о естественных науках, и выше этого не смог сказать ни один учитель, если он, конечно, не вещал в Духе Святом. И вот я скажу, что сему «благородному человеку» недостаточно бытия, которое без-образно стяжается ангелами и от которого они непосредственно зависят, он удовлетворится одним лишь Единым.

Я уже много раз говорил о первом начале и о последнем конце. Отец — начало Божества, ибо Он сознает Себя Самого в Самом Себе. Из Него исходит, оставаясь внутри, вечное Слово; и, оставаясь внутри, истекает Святой Дух от Обоих. (Отец) Его не рождает, ибо Он (т.е. Отец. — М.Р.) есть пребывающий внутри конец Божества и всех тварей, в Нем же обретается чистый покой и отдохновение всего, когда-либо стяжавшего бытие. Начало — ради конца, так как в последнем конце покоится все, что некогда получило разумное бытие. (Последняя цель) бытия — это тьма и неизведанность сокровенного Божества, (в) Котором светит свет, «но тьма не объяла его»[458]. Посему Моисей говорил: «Сущий послал меня»[459], — Тот, что без имени, Который есть отрицание всяких имен, и Который так никогда и не получил имени. И потому же пророк говорил: «Истинно, Ты — Бог сокровенный»[460] в основании души, где Божье основание и основание души — одно основание... Чем больше ищешь Тебя, тем меньше находишь Тебя. Ты должен искать Его так, чтобы нигде не найти. Если ты не ищешь Его, то находишь Его.

Искать (Его) так, чтобы вечно при Нем пребывать, — в этом помоги нам, Боже. Аминь.

ПРОПОВЕДЬ 16а

Quasi vas auri solidum[461]

(«Как цельный золотой сосуд»)

Некий учитель говорит: если убрать все, что находится между мной и стеной, то я был бы подле стены, хотя в стене бы я не был[462]. В духовных вещах это не так, ибо (здесь) одно всегда пребывает в другом: воспринимающее есть то, что подлежит восприятию, ведь оно воспринимает не что иное, как себя самое. Это сложно. Кто сие разумеет, тому достаточно проповедано. Впрочем, еще немного — об образе души.

Среди учителей есть много таких, кто полагает, что оный образ порождается как волей, так и познанием[463]. Но это не так, и я утверждаю, что образ сей есть отпечаток себя самого без воли и помимо познания. Хочу привести вам пример: вот передо мной держат зеркало, желаю я того или нет, без воли и помимо познания себя самого я в этом зеркале отражусь. Образ исходит не от зеркала, и он — не от себя самого, но образ прежде всего обретается в том, от кого получает свое бытие и свое естество. Когда зеркало от меня уберут, я более в зеркале отражаться не стану, ибо сам я есть оный образ.

Еще пример: когда из древа прорастает какая-нибудь ветвь, то она обладает именем и сущностью этого дерева. Что из него выходит, то в нем остается, — и что в нем остается, то из него выходит: так ветвь бывает образом себя самое.

То же скажем об образе души: что из нее исходит, то в ней остается, и что в ней остается, то из нее исходит. Этот образ есть Сын Отца, и этот образ есмь я сам, и этот образ есть Мудрость. А посему, да хвалится Бог ныне и присно. Аминь. Кто не понял сказанного, тот пусть не печалится.

ПРОПОВЕДЬ 16b

Quasi vas auri solidum ornatum omni lapide pretioso[464]

(«Как цельный золотой сосуд, украшенный всякими драгоценными каменьями»)

Я произнес словцо на латыни, которое сегодня читают в послании; его можно сказать о святом Августине и о всякой благой, святой душе, поскольку они подобны золотому сосуду, который тверд и устойчив и имеет в себе благородные камни. Таково следствие благородства святых — одним сравнением их определить невозможно; потому-то их уподобляют дереву, солнцу, луне[465]... И вот блаженный Августин уподоблен некоему сосуду из золота; сей прочен и стоек и несет в себе благородство каменьев. То же, воистину, можно сказать о каждой доброй и святой душе, оставившей все вещи и принявшей их там, где они вечны. Покинувший вещи, когда они представляют собою случайность, будет ими владеть, когда они вечны и суть чистое бытие.