Трактаты. Проповеди

Это слово, которое я сказал на латыни, записано в наставлении. И его можно сказать о каждом святом исповеднике, на немецком же языке оно звучит так: «В те дни он оказался внутри себя праведным, в оное время был умилостивлением Богу». Праведность он обрел изнутри. Мое тело скорей находится в моей душе, чем моя душа — в моем теле. Мое тело и моя душа — скорей в Боге, нежели в себе самое... Вот что такое есть праведность: причина всех вещей в Истине. Как говорит святой Августин: Бог душе ближе, нежели она для себя. Подлинно, близость Бога и души исключает различие. То познание, которым познает Себя Бог, есть познание всякого отрешенного духа, и никакое другое. Душа стяжает свое бытие непосредственно от Бога. Вот почему Бог душе ближе, чем она для себя, и вот отчего Бог обретается в основании души вкупе со всем Своим Божеством[371].

Некий учитель спрашивает: струится ли Божественный свет в силы души[372] в той же чистоте, каковым пребывает в (ее) сущности, ведь душа берет свое бытие без какого-либо посредства из Бога, а силы уже истекают непосредственно из бытия души? Божественный свет слишком благороден, чтобы составить сообщество силам, так как все, что чего-то касается и что чем-то касаемо, Богу инородно и чуждо. Потому-то, когда силы претерпевают касание или касаются, они теряют свою девственность. Свет Божий в них не может сиять, но через упражнение и очищение они могут стать восприимчивы. Поэтому другой учитель и говорит, что силам дан некий свет, подобный свету внутри[373]. Он подобен свету внутри, но он — не внутренний свет. От этого света у них имеется отпечаток, так что они становятся восприимчивы к свету внутри. А еще один учитель сказал, что все силы души, которые действуют в теле, с телом умрут, за исключением познания и воли; — только сии останутся вместе с душой. Однако если силы, что действуют в теле, умрут, то они все-таки останутся в корне[374].

Святой Филипп говорил: «Господи, покажи нам Отца и довольно для нас»[375]. Но к Отцу никто не придет, кроме как через Сына[376]; кто видит Отца, тот видит и Сына[377]; Дух же Святой есть любовь Их обоих. Душа в себе самой столь проста, что в одно время способна принять лишь один-единственный образ. Если она различит образ камня, то не воспримет ангельский образ, а если воспримет ангельский образ, то не примет никакого иного. И тот образ, что она примет, ей нужно в то же время любить. Прими она тысячу ангелов, это будет столь же много, как двоица ангелов, но все-таки она воспримет не больше, чем одного. И вот, человеку надо в себе самом стать единым. Так говорит святой Павел: «Ныне, когда вы освободились от ваших грехов, вы стали рабами Богу»[378]. Единородный Сын освободил нас от наших грехов... Наш Господь сказал гораздо верней, чем святой Павел: «Я не назвал вас рабами, но назвал вас Моими друзьями». «Раб не знает воли своего господина», а друг знает все, что его другу известно. «Я вам передал все, что слышал от Отца Моего»[379], и все, что знает Отец, то знаю и Я, а все, что Я знаю, то ведомо вам. Я и Отец, — у Нас один Дух. Знающий все, что Богу известно, есть человек, умудренный от Бога. Сей человек постигает Бога в свойственном Ему бытии, в Ему присущем единстве, Его обращенности (к миру) и в Его собственной истине; с таким человеком дело обстоит хорошо. Человек же, не привыкший ни к чему из сокровенных вещей, не знает, чем является Бог. — Как тот, кто имеет вино в своем погребе, но его никогда не пивал и не пробовал, не знает, сколь оно хорошо. Не иначе бывает с людьми, которые живут в неведении: они не ведают, что есть Бог, однако думают и полагают, что живы. Такое знание — не от Бога. Нужно иметь чистое ясное знание от Божественной Истины. Человек, имеющий во всех делах истинное устремление, у того начало стремления — Бог, исполнение стремления — опять же сам Бог и чистое естество Божье, и оно завершается в Божественном естестве, в Нем самом.

Некий учитель говорит, что нет столь неразумного человека, который не стремился бы к мудрости[380]. Отчего же мы не становимся мудрыми? С этим связано многое, и главное то, что человеку надо пройти сквозь и подняться над всем и выше причин всяких вещей, и это начинает утомлять человека. Вот почему он остается в своей ограниченности. Если я, скажем, богат, оттого не стать мне мудрей, а если мне причастна сущность Премудрости и ее естество и я буду самою Премудростью, тогда стану я мудрецом.