Трактаты. Проповеди

Из этого с полной очевидностью обнаруживается, что все и всякое сущее имеет от Бога то, что оно есть, и то, что оно есть единое, что оно есть истинное и благое. И всякое сущее не только имеет каждое из указанных определений от самого Бога, но и имеет их (от Него) непосредственным образом.

Итак, это третий из четырех выше приведенных тезисов, а именно тот, что все и всякое сущее не только имеет от Бога все свое бытие и единство, всю свою истинность, благость, но и имеет их непосредственно, без какого-либо посредства. Ибо как существовать тому, между чем и бытием окажется посредник, и оно, следовательно, встанет поодаль и как бы в сторонке, вне самого бытия? Бытие же есть Бог.

Это же самое соотношение существует между единым и всяким единым, между истинным и всяким истинным, между благим и всяким благим. Что в какой-либо вещи не приходит в соприкосновение с самим бытием, что не проникается им и не формируется им, то есть ничто. Равным образом не едино то, что не приходит в соприкосновение с единым, не формируется и не облекается в ходе проникновения им. То же скажем об истинном и благом. Это и говорится в Прем. 8 о Мудрости: «Она мощно и нежно распространяется от одного конца до другого»[795], и в Ис. 41: «Аз — первый и последний»[796]. Ибо первое не выносит посредничества. Потому-то и говорится в начале «Книги о причинах», что влияние первой причины первым присутствует и последним отсутствует[797]... Первым присутствует, потому что она — первая, последним отсутствует, потому что — последняя.

Опять-таки, по той причине, что Бог — Он же в полную меру является бытием — просто единый либо единое, Он весь целиком должен соприсутствовать каждому целому сущему, а не одной части после другой и не одной части посредством другой, чему прекрасно учит Августин в кн. I «Исповеди», в самом начале[798]. Но как раз это и можно заметить во всякой сущностной форме, ведь и душа вся целиком непосредственно соприсутствует всему одушевленному телу и информирует[799] его вся целиком без какого-либо посредничества. Точно так же форма огня непосредственно и целиком в единый миг облекает всю сущность ей (нижележащей) материи и формирует ее проникающим образом — не часть после части, но отдельные части чрез целое. Вот почему бытие принадлежит целому и целое представляет собою единство. Потому же и в кн. VII «Метафизики» сказано, что (именно) целое возникает и существует, не части[800].

Из этого следует, что возникновение — мгновенно, не постепенно, и оно не движение, а граница движения. Здесь же явственно обнаруживается ошибка тех, кто между сущностью материи и сущностной формой полагает некие и как бы промежуточные ступени сообщения формы[801]. Итак, если всякая сущностная форма как целое в процессе сущностного проникновения непосредственно облекает и информирует всю материю в качестве целого, то тем более это будет справедливо и по отношению к самому бытию, оно же есть формальная действительность всякой формы и сущности вообще.

Но то, что было сказано, что все и каждое отдельное сущее непосредственным образом имеет от Бога все свое бытие и единство, всю свою истинность и благость, растолковывается еще и так: невозможно существовать какому-то бытию или способу и отличительной особенности бытия при нехватке либо отсутствии самого бытия. Само то, чему не хватает бытия или у чего оно отсутствует, не есть и есть ничто. Бог же есть бытие. Не иначе подобает судить о едином, ибо чему недостает единства или у чего оно не имеется, то не едино и не составляет единого и не может быть способом или отличительной особенностью единого. Так же рассуждай об истинном и благом.

Посему, у самого сущего или самого бытия вообще нельзя отрицать никакой бытийственности. Поэтому о самом Сущем, о Боге, ничего нельзя изречь отрицательным образом, если только не при помощи отрицания отрицания всякого бытия. А с этим связано то, что единое, поскольку ему пристало отрицание отрицания, самым непосредственным образом относится к бытию. Как дело обстоит с сущим в его отношении с сущими, так обстоит дело с единым в его отношении со всем, что едино каким-либо способом или видом единого, а так же с истинным в отношении со всеми истинными и с благим в отношении к благому, всему и каждому по отдельности.

Это или то сущее, это или то единое, это или то истинное, это или то благое не привносит и вовсе не добавляет (бытию, единому, истинному и благому) бытийственности, единства, истинности или благости; это четвертый тезис из приведенных выше. Говоря сие, мы не отнимаем у вещей бытия и не разрушаем бытие вещей, но утверждаем его.

Ниже этот тезис разъясняется двояким путем: во-первых, на примерах, во-вторых, при помощи рассуждений. Сначала три примера: первый — о материи и форме, второй — о частях и их целом, третий — о человеческом естестве, принятом на себя Словом.