Трагический эксперимент. Книга 1

Другой сын Павла I, Николай I (1825–1855), женился на принцессе Луизе Шарлотте Вильгельмине Прусской, дочери короля Фридриха Вильгельма III (Александра Фёдоровна). Сын Николая I Александр II (1855–1881) женился на принцессе Максимилиане Вильгельмине Августе Софье Марии Гессен-Дармштадтской (Мария Александровна).

«День смерти Елизаветы Петровны стал для её заботливого племянника в полном смысле именинами сердца. Он долго стоял у окна временного, деревянного Зимнего дворца, который был возведён на углу Мойки и Невского, пока трудолюбивый Растрелли созидал роскошные каменные апартаменты — нынешний Эрмитаж. И, стоя у окна, повествует знаток старого Петербурга Михаил Пыляев, Пётр упоённо любовался выстроенными перед дворцом стройными рядами императорской гвардии. Затем чуть не полночи ездил с факелами вдоль и поперёк притихшей столицы».

Пётр III был провозглашён императором 5 января 1762 г. — через 11 дней после смерти Елизаветы Петровны. За полгода своего царствования он издал множество манифестов, именных и сенатских указов, резолюций, которые, как уже говорилось, во многом стали фундаментом для последующего царствования Екатерины II. Вот лишь важнейшие решения Петра III, связанные с преобразованием государственной системы России:

• упразднение Тайной канцелярии — секретной государственной полиции, наводившей ужас на всех без исключения подданных империи, запрещение пыток и проведение амнистии;

• объявление свободы вероисповедания для всех своих подданных («Пусть они молятся кому хотят, но — не иметь их в поругании или в проклятии»), что было немыслимым для того времени шагом: даже в просвещённой Европе ещё не было полной свободы вероисповедания;

• отмена церковного надзора за личной жизнью подданных («О грехе прелюбодейном не иметь никому осуждению, ибо и Христос не осуждал»);

• снятие ограничения на вступление вдовцов в брак;

• введение запрета на пострижение в монашество мужчинам до 50 лет, а женщинам — до 45 лет;

• предписание крестить младенцев не в холодной, а в тёплой воде;

• освобождение всех монастырских крепостных, которые должны были впредь платить лишь рублёвый налог, и назначение для содержания духовенства «собственного жалования» из государственной казны;

• разрешение дворянам беспрепятственного выезда за границу;

• введение в Российской империи гласного суда;

• запрет преподносить сенаторам и чиновникам подарки крестьянскими душами и государственными землями и предписание использовать для поощрения высших чиновников только ордена и медали;

• решение о необязательности службы в армии.

И это всё за полгода! Можно ли верить утверждениям Екатерины II и её приближённых о «беспробудном пьянстве» «духовного ничтожества» и «голштинского солдафона»? Надо сказать, что часть решений Петра III после его смерти была существенно скорректирована Екатериной II, а часть вовсе отменена.

«Свежеиспечённый император (так и не успевший, по краткости отмеренного небесами срока, короноваться в Успенском соборе Московского Кремля) подписал — в апреле 1762-го — мирный договор с прусским монархом Фридрихом II. Тем самым Россия выходила из кровопролитной Семилетней войны. Но какой ценою? Безумный 34-летний германофил „соизволил“ вернуть берлинскому двору все победно завоёванные земли, включая многополезный Кёнигсберг. Сверх того, он заключил с Фридрихом союз, „подверстав“ свои войска к пруссакам, дабы совместно действовать против австрийских дивизий — недавних союзников русской короны. Вынашивались даже планы новой боевой сечи — с маленькой Данией, дабы забрать назад некогда отнятый у Голштинского герцогства Шлезвиг. Более значимых задач официальный Петербург найти для себя, видимо, не мог».

Ломоносов в оде в честь восшествия Екатерины на престол писал: «Слыхал ли кто из в свет рождённых, / Чтоб торжествующий народ / Предался в руки побеждённых? / О стыд, о странный оборот!»

«Такие действия вызывали жгучее раздражение в обществе и особенно в армии. Русские, писал впоследствии известный историк Василий Ключевский, скрежетали зубами от досады. А царёк словно не замечал этого. Он одел нашу гвардию в пёстрый и, по словам Ключевского, „антично узенький прусский мундир“, которым зачем-то сменил старый просторный тёмно-зелёный кафтан, данный гвардейским удальцам ещё в эпоху Петра Алексеевича. Правда, Пётр III и сам облачился в столь же модное платье. Страсти подогревались ещё тем, что этот, с позволения сказать, монарх откровенно пренебрегал церковно-православными обрядами и публично глумился над русским религиозным чувством.

Так, во время богослужения в придворной церкви он принимал иностранных послов, ходил взад-вперёд, будто у себя в кабинете. Иногда разговаривал повышенным тоном, показывая — понятно, резвясь! — язык священникам.