Тотем и табу

Окинув отношения первобытных людей с их правителями общим взглядом, мы имеем основания надеяться, что сможем без труда перейти от описания этой картины к психоаналитическому ее истолкованию. Указанные отношения по своей природе крайне запутанны и не лишены противоречий. Правители наделяются немалыми привилегиями, которые полностью совпадают с запретами табу для прочих. Это привилегированные особы, они вправе делать то и наслаждаться тем, что в силу табу запрещается всем остальным. Противовесом такой свободе выступают при этом ограничения, которые не распространяются на обыкновенных людей. Налицо первое различие – почти противоречие – между изрядной свободой и обилием ограничений для одного и того же индивидуума. Правителям приписывают необыкновенную магическую силу и потому боятся прикасаться к ним самим или к их собственности, но одновременно ожидают благодетельного воздействия от подобных прикосновений. Вот и второе, вроде бы особенно яркое противоречие, однако нам уже известно, что оно – мнимое: целительным и предохраняющим от невзгод будет только прикосновение по воле самого правителя, тогда как случайное прикосновение к царю или его имуществу опасно для простых людей – быть может, потому, что правители сами по себе склонны к агрессии. Еще одно, не столь просто разрешимое противоречие состоит в том, что правитель в глазах подданных имеет большую власть над явлениями природы, но в то же самое время его, как считается, нужно заботливо охранять от возможных опасностей (словно тут мало его собственного могущества, способного к великим делам). Усугубляет положение тот факт, что подданные правителю не доверяют, не верят, что он непременно использует свое могущество на благо общества и ради собственной защиты; в результате люди выказывают недоверие и находят основания для надзора за правителем. Этикет табу, которому подчинена жизнь правителя, служит осуществлению всех перечисленных целей – уберегает правителя от опасностей и защищает подданных от угроз, исходящих от самого правителя.

Представляется возможным объяснить сложные и противоречивые отношения первобытных народов к своим правителям следующим образом: суеверия и прочие мотивы воплощаются в разнообразном восприятии правящих особ, и каждое такое восприятие развивается до крайних пределов, не сообразуясь с другими; отсюда возникают впоследствии противоречия, но дикарское сознание (впрочем, как и сознание народов, стоящих на высшей ступени цивилизации) их едва ли замечает, если дело идет о религиозном почитании или «лояльности».

Идем далее; методы психоанализа позволяют нам глубже проникнуть в суть указанных побуждений. Если подвергнуть анализу описанную картину (как если бы она составляла картину симптомов невроза), начинать следует с чрезмерной заботливости и обилия дурных предчувствий, которыми обычно объясняют ритуалы табу. Такая избыточная опека очень часто встречается при неврозах, особенно при неврозе навязчивости, на который прежде всего опирается наше сравнение. Происхождение этой опеки представляется вполне понятным: она всегда присутствует там, где, помимо преобладающей заботы, имеется противоположное (и бессознательное) влечение – враждебность, то есть когда обнаруживается типичная амбивалентная направленность чувств. Враждебность подавляется посредством избытка заботы, который выражается в навязчивой опеке, ведь иначе попросту невозможно сохранить противоположное устремление в подавленном состоянии. Всякому психоаналитику по опыту известно, что такое обоснование избыточной заботы применимо во всех случаях, даже когда внешние обстоятельства как будто опровергают сей вывод (например, в привязанности матери и ребенка или в отношениях искренне влюбленной супружеской пары). Если перенести это рассуждение на привилегированных правящих особ, мы поймем, что наряду с почитанием, доходящим до идолизации, имеется также бессознательное противоположное устремление, откровенная враждебность, и это, в соответствии с нашими ожиданиями, есть ситуация эмоциональной двойственности. Недоверие, которое кажется необходимым для объяснения табу правителя, оказывается тем самым очередным прямым выражением все той же бессознательной враждебности. Вследствие разнообразия исхода данного конфликта у различных народов не составит труда подобрать примеры, проясняющие и отражающие эту враждебность. По словам Фрэзера, «туземцы дикого племени тиммов (Сьерра-Леоне) оставляют за собой право поколотить вождя накануне коронации и пользуются этой конституционной привилегией столь охотно, что иногда злосчастному монарху недолго удается прожить после восшествия на трон. Поэтому, когда влиятельные вожди затаят против кого-нибудь злобу и захотят от него отделаться, они выбирают его верховным вождем» («Золотая ветвь»). Но даже в подобных показательных случаях враждебность все-таки маскируется и приобретает форму ритуала.