Тотем и табу

– Сопоставимое, см. I В), а также противоположное: Unheimlich; сумерки, вызывающие чувство неприятного страха. «Тот показался ему жутким, призрачным». «Ночь жутких, пугающих часов». «На душе у меня давно уже было неприятно, даже жутко». «Мне сделалось жутко». «Жуткое и неподвижное, как каменная статуя». «Эти бледные юнцы внушали жуть, один Господь ведает, что они натворят». Жутким называют все то, что должно было оставаться тайным, скрытым и вышло наружу. – Далее: скрывать, окружать божественное некоторой таинственностью. Неупотребительно противоположное».

Более всего прочего нас интересует в этом длинном отрывке тот факт, что среди различных оттенков значения слова heimlich выявляется один, тождественный противоположному unheimlich. Тогда heimlich становится unheimlich (ср. цитату из Гуцкова: «Мы называем это приятным – unheimlich, вы называете это жутким – heimlich»). Вспоминается, что слово heimlich не однозначно, что оно охватывает две группы представлений, которые, не полностью противореча друг другу, все же сильно различаются: с одной стороны, это то, что знакомо и приятно, а с другой стороны, то, что тайно и скрыто от глаз. Считается, что слово unheimlich обычно употребляется как противоположное первому значению heimlich, а не второму. Зандерс ничего не сообщает нам о возможной генетической связи между этими двумя значениями heimlich. При этом Шеллинг проливает совершенно новый свет на понятие Unheimlich, вовсе не утоляя, разумеется, наши ожидания: по его мнению, unheimlich – все то, что должно было оставаться тайным и скрытым, но стало явным.

Отчасти сомнения и разночтения устраняются, если обратиться к словарю Гриммов (1877, 4, ч. 2).

«Heimlich; adj. und adv. vernaculus, occultus; средневерхненемецкий: heimelich, heimlich. В несколько ином смысле: это мне приятно, пригодно, не пугает меня… b) heimlieh – также место, свободное от призрачного… Б) привычное, дружественное, вызывающее доверие. «Из родного, домашнего далее развивается понятие, скрытое от чужого взгляда, сокровенное, тайное, последнее развивается и в другом отношении…»

«Слева от моря располагался луг, скрытый лесом» (Шиллер, «Вильгельм Телль», I, 4). …Вольно и для современного словоупотребления непривычно… heimlich присоединяется к глаголу «скрывать»: «он тайком скрыл меня в своей палатке». Потаенные места человеческого тела, половые органы… «Тянет к родным местам».

В) Важные и остающиеся тайными советы, отдающие приказы в государственных делах, требующих тайных советов; прилагательное заменяется – по современным нормам словоупотребления – на geheim (тайный): «(Фараон) называет его (Иосифа) тайным советом». (Скрытое) от познания, мистическое, аллегорическое: скрытое значение, mysticus, divinus, occultus, figuratus[367].

Кроме того, непознанное, неосознанное; тж. сокрытое, непроницаемое для исследования»: «Ты, верно, заметил? Они мне не доверяют, они скрытно боятся Фридландца» (Шиллер, «Лагерь Валленштейна»). Значение скрытного, опасного развивается еще дальше, так что heimlich приобретает смысл, который в ином случае принадлежит unheimlich: «Для меня это слишком поздно, как для человека, который бродит в ночи и верит в привидения, за каждым углом ему чудится что-то скрытое и ужасное» (Клингер[368], «Театр», 3).

Итак, heimlich – это слово, значение которого развивается двойственно, пока наконец не совпадает с противоположным по значению unheimlich. Последнее в той или иной мере есть разновидность heimlich. Запомним этот факт, пусть мы пока не в силах верно его истолковать, и сопоставим с шеллинговским определением Unheimlich. Если продолжить рассмотрение отдельных проявлений «жуткого», эти предположения и допущения станут для нас понятнее.

II

Приступая к обзору тех предметов, лиц, впечатлений, событий и ситуаций, что способны ярко и отчетливо пробудить в нас ощущение жуткого, мы сначала, по-видимому, должны выбрать подходящий первый пример. Йенч приводит как превосходный образец «сомнение в одушевленности будто бы живого существа; а также мысль, не может ли быть одушевлено нечто заведомо безжизненное»; он ссылается в этой связи на впечатление от восковых фигур, искусно изготовленных кукол и марионеток. Сюда же он прибавляет жуткое воздействие эпилептических припадков и проявлений безумия, которые внушают очевидцу впечатление автоматических, механических процессов за завесой привычной умственной деятельности. Не принимая полностью мнение этого автора, мы возьмем оное за отправную точку для нашего собственного исследования, ведь в дальнейшем оно напомнит нам о писателе, которому лучше всех прочих удавалось навевать жуть на читателя.