Тотем и табу

Другую причину разочарования при первом половом акте мы находим в том факте, что (по крайней мере, у культурных женщин) удовлетворение нередко не соответствует ожиданиям. Ранее половой акт очевидно и наглядно ассоциировался с запретами; законное и допустимое половое общение признается отношением иного рода. Насколько тесной может быть такая связь, становится ясно из почти комического стремления многих будущих невест сохранить свои новые любовные отношения в тайне от всех посторонних, даже от родителей, когда в том нет никакой подлинной необходимости и когда никто против них не возражает. Девушки зачастую признаются, что любовь теряет для них ценность, если о ней узнают другие люди. Иногда это ощущение может возобладать настолько, что оно попросту не допускает развития способности к любви в браке. Женщина восстанавливает восприимчивость к нежным чувствам только через незаконные отношения, которые должны храниться в тайне и по поводу которых она уверена, что ее собственная воля не подвержена чужому влиянию.

Однако и этот мотив недостаточно глубок; кроме того, будучи неразрывно связан с культурными условиями, он не может быть прослежен до положения дел среди первобытных народов. Поэтому тем важнее следующий фактор, обусловленный историей развития либидо. Аналитические исследования показали, сколь постоянными и сильными являются ранние привязанности либидо. Тут нам открываются инфантильные сексуальные желания, за которые люди крепко держатся (у женщин обычно это фиксация либидо на отце или брате, занявшем место отца); указанные желания достаточно часто направлены не на половой акт как таковой или рисуют его лишь как смутно воспринимаемую цель. Муж почти всегда, если можно так выразиться, только заместитель, но никогда – «настоящий» мужчина; кто-то другой – как правило, отец – вправе притязать на первую любовь женщины, а мужу отводится в лучшем случае второе место. От того, насколько сильна эта фиксация и насколько стойко она поддерживается, зависит, будет ли «замена» отвергнута как неудовлетворительная. Значит, фригидность принадлежит к числу генетических условий неврозов. Чем мощнее психический элемент в половой жизни женщины, тем больше способность ее либидо сопротивляться потрясениям первого полового акта и тем менее действенным окажется для нее телесное обладание. Тогда фригидность может укрепиться как невротическая задержка или послужить основанием для развития других неврозов; даже умеренное понижение мужской потенции будет в значительной степени способствовать этому итогу.

Обычаи первобытных народов, по-видимому, учитывают этот мотив раннего полового влечения, препоручая задачу дефлорации старейшине, жрецу или святому человеку, то есть заместителю отца (см. выше). Мне кажется, что от этого обычая прямой путь пролегает к крайне болезненному вопросу о jus primae noctis[350] средневекового помещика. А. Й. Шторфер[351] (1911) отстаивал ту же точку зрения и, как и Юнг (1909)[352] до него, истолковывал широко распространенную традицию «Тобиасова брака»[353] (обычая воздерживаться от близости в первые три ночи супружества) как признание привилегий патриарха рода. В подтверждение нашим предположениям мы находим изображения богов среди тех «заместителей» отца, на которых возлагалась дефлорация. В некоторых районах Индии новобрачная была обязана принести в жертву деревянному лингаму свою девственную плеву, а по свидетельству святого Августина[354], такой же обычай содержался в римской церемонии бракосочетания (его времени?), правда, с тем отличием, что молодой супруге полагалось воссесть на гигантский каменный фаллос Приапа[355].

Еще один мотив, уходящий в более глубокие слои, прежде всего повинен, как можно показать, в парадоксальной реакции против мужа; вдобавок его влияние, на мой взгляд, изрядно сказывается на женской холодности. Первый половой акт пробуждает в женщине иные древние позывы, помимо уже описанных, причем они полностью противоречат ее женской роли и функции.